Слухи

Постояв за дверью, Кэтрин приоткрыла ее и заглянула в комнату. Обычно опрятная, спальня была завалена одеждой и обрывками бумаги, на которых Грейс пыталась делать домашнюю работу по химии. На кровати валялся пустой пакет из-под чипсов – из ленча, собранного в школу, девочка съела только это. Никак не прокомментировав увиденное, Кэтрин спросила:

– Сегодня Анна снова не придет?

Эти простые слова вызвали в Грейс волну злости, что подруга не там, где ей надлежало быть. Этот вопрос она слышала каждый вечер уже две недели, будто мать тоже имела право огорчаться отсутствию Анны.

На прошлой неделе Грейс заявила, что Анна – дрянь, чему Кэтрин отказалась поверить, хотя это было еще мягко сказано. Грейс хотела сообщить матери о Хизер, ходившей по школе в чересчур коротких юбках и с нарисованными узорами на руках, которые она выдавала за настоящие татуировки, гордясь своей мнимой крутизной, однако вид у нее был идиотский. Узнай Кэтрин о таком, у нее нашлась бы пара слов для Анны, но тогда, соображала Грейс, мать с отцом могли решить, будто Анна ей неподходящая компания. А если Анну перестанут привечать в их доме и брать с собой на каникулы?

Рисковать было неблагоразумно – Кэтрин все равно не из тех матерей, которые способны дать дельный совет. Грейс хотела, чтобы ей подсказали, как отстранить Хизер Керр, чтобы Анна навсегда зареклась пробовать не быть лучшей подругой Грейс. Кэтрин могла только отрицать, что Анна нарочно поступает дурно, а если бы убедилась, что Анна действительно вела себя как последняя дрянь, то принялась бы ворковать над Грейс как над пятилетней девочкой и посоветовала бы забыть Анну и найти себе другую лучшую подругу.

Поэтому Грейс упорно отмалчивалась, и наконец Кэтрин перестала допытываться, что да как, ограничившись замечанием: «Анна сегодня тоже не придет?», что, по сути, даже не было вопросом.

В течение двух недель, когда Анна буквально два раза заходила на чай, Грейс с матерью говорили исключительно о погоде и местных сплетнях.

Сегодня Грейс ночевала у Анны впервые за несколько месяцев. Мать удивилась, когда Грейс спросила разрешения, и улыбнулась. Грейс показалось, что ее жалеют. Значит, она жалкая? Но Грейс не подавала виду и уложила в рюкзачок пижаму, косметичку и книгу.

Грейс не была уверена, что Анна рада ее приходу, потому что буквально напросилась в гости.

– Вот Хизер ты приглашала, – начала она. – А меня уже сто лет не зовешь.

Анна отвернулась, продолжив возиться с пряжкой на школьной сумке. Грейс забрала у нее сумку, с силой вдвинула застежку и вернула Анне.

– Ты хотя бы представляешь, каково мне? – спросила она. – Ты у меня часто бывала, а меня ни разу к себе не звала. А я столько для тебя сделала, Анна!

– Ладно, – кивнула лучшая подруга. – Приходи завтра.

Грейс добилась желаемого, но легче ей не стало. Да и как она могла успокоиться, когда одна за другой рвались ниточки дружбы, связывавшей их целых девять лет?

Оставалось еще одно. На следующее утро Грейс подстерегла Хизер Керр, которая, как всегда, опаздывала в школу, и преградила ей путь.

– Вот ты считаешь себя очень крутой, Хизер, – сказала она. – Но ты в жизни не повторишь то, что мальчишки замышляют завтра.

Хизер засмеялась:

– И чего же это я не повторю?

– Я слышала, как они говорили, что полезут на скалы, когда стемнеет.

– Неужели! – театрально вытаращила глаза Хизер. – Просто ужас!

– Там полицейской лентой оцеплен опасный участок, где на прошлой неделе сорвался мужчина. Мальчишки решили через нее перелезть.

Хизер снова засмеялась, но в ее смехе звучало любопытство.

– Говорят, лента так близко к краю, что если перелезть через нее ночью, то не видно, куда ступаешь, – добавила Грейс. – Даже нельзя понять, ты еще на скале или уже над обрывом, пока не шагнешь в пустоту.

– И ты решила, мне это интересно? – усмехнулась Хизер Керр.

«Вижу, что да», – подумала Грейс.

В четверть четвертого перешептывания о том, что Анна Робинсон вернулась, охватили школьную площадку, как лесной пожар. Большинство мамаш, толпившихся около школы, знали, что утром Анна вернулась домой, вполне живая и здоровая. Судя по всему, она уезжала по своим делам, а не сбегала с кавалером, как подозревали многие.

– Возникла чрезвычайная ситуация, – объяснила Нэнси, нетерпеливо вытягивая шею, заглядывая в класс через окно и подавая знаки учительнице. – Можно забрать детей? Итана тоже!

Мамаши приподняли брови. До звонка оставалось три минуты, однако мисс Уильямс подняла со стульев Элоди и Итана и подвела их к двери.

– Какое-то ЧП? – спросил кто-то.

Нэнси обернулась.

– Анна сейчас немного занята, – произнесла она. – Но она все расскажет, когда будет готова.

Мамаши подозрительно прищурились.

– Однако она заставила всех поволноваться. Ей несвойственно исчезать среди ночи, никому ничего не объяснив.

Нэнси подчеркнуто задержала взгляд на одной мамаше и отвернулась к открывшейся двери класса.

– Идемте, дети, – обратилась она к Элоди и Итану. – Поехали домой.

– А мама дома? – звонко спросил Итан, которого Нэнси вела через площадку, подталкивая Элоди.

– Дома, – ответила она. – Мама тебя ждет.