Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции, 1914–1918

Правда, существовали принципиальные гендерные различия во взглядах на то, как и с кем медсестрам следует проводить время. Если для части девушек это был всего лишь легкий флирт, поднимавший их самооценку, то для некоторых неопытных офицеров — любовь на всю жизнь. Из-за дам сердца вспыхивали нешуточные конфликты, иногда кончавшиеся самоубийством или убийством. Опять-таки, кого-то это лишь интриговало, отвлекало от рутинной скуки и забот по уходу за ранеными. «А меня чуть было не зарезали как теленка и хотели обязательно застрелить. Влюбился в меня грузин-прапорщик, меня приревновал и хотел убить за то, что я его не люблю. Ужасно. За меня заступились и я тут то и сама влюбилась в защитника. Милые девчонки, как он хорош, зовут его Юрий, только он женат и имеет ребенка. Ну да это ничего. Мы с ним в Тифлисе очень весело провели время, а прапорщику показала длинный нос… Вообще здесь очень хорошо. Мужчины по нас сходят с ума, масса интересного, тут уж не до дела. Есть дела более интересные», — писала сестра милосердия из 25‐го Восточно-Персидского отряда Всероссийского Земского союза в августе 1916 г.[2046] Прапорщик Валентин Полянин из 15‐го стрелкового Е. В. Николая I Короля Черногорского полка писал в Киев не позднее марта 1916 г.: «Милая Оленька. Я уже давно на позиции и очень скучаю по Киеву… Офицеры молодые и старые гуляют, ухаживают за „офицерскими дамами“ (крестьянскими девушками)… Приезжают „сестры“, но из‐за них происходят чуть ли не драки, ревность пробуждается не только у холостых, но и женатых и старых офицеров. Дело чуть-ли не доходит до дуэли. Вот вчера, например, устроили бал, было несколько сестер, конечно, офицеры выпили… Под звуки вальса падали, пели, орали, шумели. Сестры с к-ром батальона оставили бал, офицеры обиделись, подняли такую стрельбу из револьверов, как будто пошли в наступление…»[2047]

Офицер И. Ильин, прибывший в Люблин принимать транспорт, остановился у знакомых и обнаружил там «любовную атмосферу»: «Миша открыто живет со старшей сестрой милосердия, которая была замужем, но с мужем разошлась еще до войны, кажется. Высокая, с орлиным носом, очень эффектная и, пожалуй, интересная женщина»[2048]. Как оказалось, этим отношениям предшествовал мелодраматический роман: двадцатилетний санитар от неразделенной любви к старшей медсестре и ревности к Мише решил покончить жизнь самоубийством и пытался отравиться, однако его спасли и отправили в Москву.

Однако не только прифронтовая полоса становилась территорией свободных отношений. В тылу усиливалась диспропорция мужчин и женщин, и романы между ранеными офицерами и замужними дамами становились нормой военного времени. Зырянов приводил весьма типичную историю, как некий поручик Фофанов, получив после контузии месячный отпуск, без предупреждения после долгого отсутствия отправился к жене в Воронеж, но та оказалась в больнице после аборта. Придя в больницу, Фофанов тремя выстрелами убил жену[2049]. Сослуживцы не осуждали убийцу, даже сочувствовали ему, так как он был отличным офицером, однако жалели, что он убил жену, а не того, кто наставил ему «рога». При этом знавшие Фофанова отмечали, что сам он никогда ни одной юбки не пропускал и охотно пользовался услугами проституток. Газеты были полны подобными сообщениями. В качестве приметы времени с полным основанием можно отметить рост ревности, как правило мужской, доводившей до преступлений. Так, например, сообщалась история любви студента юридического факультета московского Императорского университета А. И. Исарова, который застрелил свою возлюбленную Н. А. Тамазову, работавшую сестрой милосердия в офицерском лазарете. Причина — ревность к раненым офицерам, с которыми слишком много времени на работе проводила девушка. Кроме того, Исаров застал Тамазову с ранеными офицерами в театре, куда она их сопроводила из госпиталя[2050].

Противоречия двойной морали проявились также в столкновениях традиционной и модерновой психологии: первая имела патриархально-мускулинные основания и отрицала равноправие полов, вторая основывалась на идеях эмансипации и предполагала большую активность женщин. «Женщины очень распустились. Ужасно, что теперь творится в народе. По окончании войны и половина не сойдется и не найдет своих честных жен, а жены мужей. Творится что-то ужасное. Матери на произвол судьбы бросают своих маленьких детей, а мужья их кровь свою проливают, а они с любовниками гуляют. Страшное время пришло. Люди забыли Бога и потеряли совесть», — рассуждали современники[2051].