Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции, 1914–1918

В февральские дни одним из самых сильных раздражающих стимулов стал слух о «протопоповских пулеметах». Парадоксально, что власти и восставшие обыватели, верившие в пулеметную стрельбу с крыш, приписывали ее друг другу: если революционеры обвиняли Протопопова, то начальник охранки Глобачев в пулеметной стрельбе с крыш винил, наоборот, революционеров[2367]. Однако в массовом сознании остался образ переодетого городового, засевшего на чердаке с пулеметом. В феврале обыватели с испугом посматривали на крыши и верхние этажи зданий. Те, кто был вооружен, периодически обстреливали подозрительные крыши. За стволы пулеметов публика, находившаяся на улице, принимала видневшиеся в окнах карнизы для портьер, концы водосточных труб, выглядывавших с крыш, и пр. Так, например, 27 февраля толпа пыталась взять приступом Мариинский театр, под крышей которого ясно видели торчащие дула пулеметов. Когда же в сопровождении артиста В. В. Киселева и режиссера П. И. Мельникова представители воинственно настроенной публики обошли помещение театра, то убедились, что за стволы пулеметов были ошибочно приняты концы вентиляционных труб[2368]. Согласно газетным сведениям, подобные революционные инициативы бдительной публики привели к арестам около 4000 человек, в результате чего Министерству юстиции пришлось создать особую следственную комиссию для проверки формальных причин задержания[2369]. Однако обнаружить среди них настоящих переодетых городовых, стрелявших из пулеметов, конечно же, не удалось.

Так или иначе, но о «протопоповских пулеметах» писали многие очевидцы событий. Гиппиус записала в дневнике 28 февраля: «Мы сидели все в столовой, когда вдруг совсем близко застрекотали пулеметы. Это началось часов в 5. Оказывается, пулемет и на нашей крыше, и на доме напротив, да и все ближайшие к нам (к Думе) дома в пулеметах. Их еще с 14‐го Протопопов наставил на всех высотах… Но кто стреляет? Хотя бы с нашего дома? Очевидно, переодетые — „верные“ — городовые»[2370]. Показательно, что Гиппиус задается вопросом, кто стреляет, у нее нет точной информации на этот счет, но затем, в соответствии с общими страхами и настроениями, приходит к выводу, что виновата во всем полиция. При этом она отмечала и беспорядочную стрельбу на улице, устраиваемую пьяными солдатами, рабочими. 25 февраля Родзянко отправил царю телеграмму, в которой также сообщал о беспорядочной стрельбе солдат друг в друга на улицах города[2371]. Меньшевик Н. Суханов в эти дни рисовал почти апокалиптические картины российской революции, отмечая стрельбу с крыш домов представителей «темных сил»: «В разных концах города громили магазины, склады, квартиры… Уголовные, освобожденные вчера из тюрем, вместе с политическими, перемешавшись с черной сотней, стоят во главе громил, грабят, поджигают. На улицах небезопасно: с чердаков стреляют охранники, полицейские, жандармы, дворники…»[2372] Находившийся в Петрограде корреспондент «Одесского листка» вспоминал «по горячим следам», что в Петрограде с крыш стреляли полицейские, переодевшиеся в солдатскую форму[2373]. Финдейзен сообщал, что «пулеметчики» с крыш расстреливали солдат, а последние вместе с переодетыми в штатское городовыми ловили их по чердакам[2374]. Таким образом, в головах современников царила настоящая разруха, разобраться с тем, кто в кого стрелял и кто кого ловил, было непросто. Хотя пулеметную стрельбу слышали почти все, людей в полицейской форме на крышах не видели. Версия же о переодевании одних представителей власти (городовых) в форму других носителей власти (солдат) кажется лишенной оснований.