Слушая трио Ганелина. Русский триптих

В 1998 году я написал небольшую книгу под названием «Два полных уха: Слушая импровизационную музыку». Она не стала бестселлером и даже не добилась культового статуса, но она свела меня с Лео Фейгиным. Вскоре после того как книга вышла в свет, Лео связался со мной и сказал, что ему понравилось. Мы стали переписываться и несколько раз встретились. Постепенно у нас возникло несколько общих проектов и мы подружились. Реакция Лео на мою мечту написать книгу о трио Ганелина дала мне новый толчок. Я признателен Фейгину и за огромное количество записей, которые он предоставил в мое распоряжение, за его пояснения и за борщ. Впрочем, о борще я напишу подробнее несколько позже, а пока я только могу, так сказать, добавить в меню свои уши.

Я слушаю очень много музыки. Чтобы заявить: «Трио Ганелина является одной из самых важных групп в моей жизни», мне надо было не просто послушать трио, но признать, в силу собственного понимания, что именно я услышал. Понять происходящее, в буквальном смысле переварить содержимое и поместить его в контекст всей той музыки, которая реверберирует вокруг. Если они действительно «одна из самых важных групп», то эта фраза предполагает знание того, что делают все остальные музыканты, не только трио Ганелина. В конце концов мои уши пропитываются звуками. Не туда ли ведет тебя великая музыка? Именно туда, где ты не можешь больше ничего воспринимать, кроме этой музыки.

Один мой друг, тоже музыкант, попросивший меня не упоминать его имени, как-то сказал мне, что на нем лежит миссия «открыть время и пространство». Он говорил не о трио Ганелина, но к ним это тоже относится. Мне кажется, что Ганелин, Тарасов и Чекасин раскалывают пространство и исследуют то, что находится внутри него. Еще до того, как они начинают играть, почти всегда присутствуют какие-то звуки: то ли спорадические приветствия, то ли обрывки разговора, то ли болтовня зрителей и передвижения людей. Но трио Ганелина впитывает окружающую обстановку. Кит Джарретт славится тем, что требует полной тишины перед началом концерта; даже после стольких выступлений бедолага все еще не ценит отсутствие тишины. Трио Ганелина распределяет шум таким образом, что он становится важным элементом выступления. В этом суть ГТЧ: их особенный способ музицирования превращается в неотъемлемую часть всей панорамы импровизации посредством композиции.

Суть моей книги не в том, что Ганелин, Тарасов и Чекасин были единственными музыкантами, населявшими это звуковое пространство. Всякий, кто дочитал до этого места, наверняка сможет добавить целый список имен, пытавшихся отправиться в музыкальное путешествие, подобное тому, которое проделало трио Ганелина. Однако ни один из других музыкантов не добился того, чего добилось трио, и ни для одного из них последствия не были так тесно связаны с развалом Восточного блока. Трио Ганелина можно назвать исключительным трехчастным спонтанным оркестром с безграничным воображением – Триптихом. Эта книга о музыке, но чтение между строк не откроет всей картины. Музыка, спонтанно, заново воссозданная в процессе выступления, имеет три грани: оригинальную концепцию, возможность изменения в процессе исполнения и «спортивную форму» отдельных музыкантов в момент выступления. Следующая глава предлагает обзор этих трех граней – пусть издалека, но все же обзор, поскольку иногда даже полезно находиться подальше от предмета исследования. Я надеюсь, что на этот раз уши дадут нам полную ясность.

Глава 1 «Catalogue: Live in East Germany»

В тот самый первый раз в те первые пятнадцать секунд я еще не понимал, что я слушаю. Были какие-то звуки перкуссии, но я совсем не знал, как играет Тарасов. В конце концов меня не было там, в Восточном Берлине в 1978 году. Тогда еще стояла стена с колючей проволокой, часовыми, собаками и автоматами. Я бы не смог туда попасть, даже если бы услышал об этом концерте. Но я ничего не слышал, и именно для этого и возводилась серая бетонная стена с колючей проволокой. Это был предлог, который не давал глупой английской молодежи интересоваться подобными вещами. Так или иначе, я услышал «Catalogue: Live in East Germany» значительно позже. Я купил виниловый диск с мрачноватой картиной Александра Арефьева на конверте: под затянутым тучами небом слева стоит Стена, а справа высится несколько черных деревьев. На лицевой обложке было написано не «Трио Ганелина», а «Ганелин, Тарасов, Чекасин». Я слушал пластинку, как невежественный странник, отчаянно пытающийся разобрать местные новости. К тому времени, когда я «завис» на этом концерте в Восточном Берлине, я уже был помешан на «Росо-А-Росо» – как на самой музыке, так и на лазерном диске, на котором этот концерт вышел. Но предыдущий опыт не помог разобраться с тем, что происходит в первые секунды «Каталога». Я испытал чувство, похожее на страх. За следующие двенадцать месяцев концерт в Восточном Берлине полностью меня поглотил.