Слушайте звезды! (сборник)

Вектор вспомнил, как четыре года назад на станции Ф-16 — совсем крохотной станции, предназначенной только для слежения и сопровождения метеоритом пробило кожух главного корпуса, как раз в жилом отсеке. Они тоже отключили своего ремонтника. Никто так и не узнал, зачем. Он был абсолютно исправен. Все произошло ночью. Метеорит величиной с детский кулак врезался в станцию и, проломив ее корпус, словно яичную скорлупу, ушел сквозь пол в базальтовое основание, перерубив по пути силовой кабель. У них сразу погас свет, а кислород, как потом установила комиссия, улетучился через пробоину за восемь минут. За такое время автономный ремонтник успел бы завести аварийный легкий пластырь. Но ремонтника не было. Времени добраться до скафандра у них тоже не было. Они только успели вскочить с коек, а концентрация кислорода в отсеке уже упала в три раза ниже минимальной. Вектор был в той комиссии. Пыльные коридоры, залитые желтым аварийным светом, уродливая бурая пломба на потолке и синие вспухшие лица с почерневшими струйками крови изо рта и ушей.

Два дня — это сорок восемь часов. Чертова уйма минут. И каждую, минуту на этой станции может произойти то же самое. Мелкие метеориты не засекаются локатором. Об их появлении можно узнать только «пост фактум». И если Майк не окажется на месте… Нет уж, пусть Гришин потерпит. Однако… Если этот железный балбес решил покончить жизнь самоубийством, значит… значит, он может отключиться сам! Рано или поздно он до этого додумается. Боже мой! Что может быть глупее робота, покончившего с собой? Ведь он же, собственно говоря, никогда и не жил? В нем же все неживое — и микромодули, и датчики, и корпус. Все это лишь работает, но не живет. Господи, какая чушь! Мозги можно сломать. Живет — не живет… А если и живет? Какая разница? Главное — чтоб работал, чтоб проработал эти два дня, а там пускай топится, вешается, бросается под поезд… Итак, что нужно сделать, чтобы он работал?

С той стороны бассейна Майк, застыв по стойке смирно, смотрел на Вектора своей идиотской, навеки приклеенной к физиономии улыбкой. Предположим, он живет.

Ну и ну, с такой-то харей! Не отвлекайся. Насколько все-таки проще Гришину. Посадил корабль и спокойно отдыхает, в ус себе не дует. Обложил Майка со всех сторон, а теперь потягивает кофе. Стоп, Майк кончает с собой, почему?

— Майк!

— Да?

— Иди сюда.

Медленно переступая ногами, Майк двинулся в обход бассейна. Руки его при этом оставались неподвижно вытянуты вдоль туловища. Словно кол проглотил, подумал Вектор. Он знал, что медлительность Майка — это явление обманчивое. При необходимости тот мог перемещаться с быстротой молнии. Но это — только в аварийных ситуациях. Как только Майк получал сигнал утечки, в его бронированном корпусе автоматически включалась система ультразвукового ориентирования, и тогда он мог мчаться по коридорам со скоростью курьерского поезда, не задев по пути ни один встретившийся предмет. Майк оказывался на месте аварии раньше, чем кто-то успевал подумать об опасности. Однако, такая система требовала огромного расхода энергии, и потому в остальное время Майк перемещался по станции, ориентируясь с помощью своих телекамер, как человек — с помощью глаз. И уж тут он не торопился.

Шлепая по кафельным плитам эластичными подошвами, Майк после каждого шага оставлял за собой небольшую лужу. Эта цепочка мокрых следов идеально ровной дугой огибала бассейн и, наконец, уперлась в то место, где стоял Вектор. Майк замер, вытянувшись в полный рост, словно огромная металлическая тумба, и только мерцание светодиодов на лбу говорило о том, что махина двухметрового роста — не просто груда металла, а работающий автомат.

Вот именно, автомат, подумал Вектор. А ты во что его превращаешь? В человека? В получеловека? В недочеловека? Но ведь и так, как Гришин, тоже нельзя. Надо заставить его проработать эти два дня. Без фокусов и сюрпризов вроде этого. Вектор глянул вниз. У ног Майка уже собралась приличных размеров лужа. Господи, как хорошо Гришину.

— Майк! Контроль!

— Понял. Контроль.