Слушайте звезды! (сборник)

На лбу у Майка вспыхнул и замигал красный огонек. Одновременно с тихим попискиванием заработал смонтированный в верхней части туловища высокочастотный передатчик, транслируя серию закодированных тестовых сигналов. Вектор достал из кармана диагност. Если что-то в схеме робота не в порядке, Майк пошлет дефектный сигнал. Сличив его с эталоном, диагност в доли секунды определит характер неисправности и укажет, где ее следует искать. Вектор шевельнул рычажком выключателя, и диагност, отозвавшись на сигналы Майка, замигал таким же красным огоньком. Спустя секунду из щели в боковой стенке диагноста узким желтым язычком выползла лента с цифрами. Та-ак, посмотрим. Вектор оборвал ленту и сунул диагност в карман. На ленте в идеальной последовательности чередовались единицы и нули. Контроль в норме. Перестав мигать, Майк застыл, уставившись на Вектора. Вектор вздохнул. Бесполезно. Вчера было то же самое. Можно не сомневаться, что у него все нормально. В чем же тогда дело? Где искать? Что чинить, черт возьми, когда неизвестно — где, в какой цепи, в какой из десятков тысяч деталей этого проклятого робота появился неуловимый дефект? И вообще, можно ли это назвать дефектом?

Динамик над входной дверью вдруг хрипло кашлянул и рявкнул голосом Гришина:

— Вектор, черт бы тебя побрал! Куда ты девался?

— Я в техбассейне, — громко, чтобы голос его долетел до микрофона, ответил Вектор.

— Купаешься? А ты знаешь, который час? Ты уже шляешься сорок минут, а у меня в семнадцать двадцать старт. В твоем распоряжении меньше двух часов.

— Не ори, сейчас иду.

— Что ты там делаешь?

— Беседую. С Майком.

— А-а-а… Ясно. Нашел, наконец, себе собеседника по силам. Ну-ну, передай ему от меня привет. И пусть не появляется в операторской. Я закрою дверь изнутри.

— С какой ста…

— Лучше сдохнуть от метеорита, чем видеть перед собой эту глупую рожу.

— Гришин, ты знаешь, что он тут делал?

— Что?

— Пытался покончить с собой, утопившись в бассейне.

— А-а-а… Очень занятно. От всей души желаю ему успеха.

Динамик щелкнул и умолк. Вектор повернулся к Майку. Тот стоял все в той же позе, вытянув руки по швам, и улыбка на его лице вдруг показалась Вектору страдальческой гримасой.

— Послушай, Майк, — Вектор попытался придать своему голосу беззаботные нотки. — А зачем тебе, собственно говоря, это надо?

— Да.

— Что да? Я спрашиваю, зачем ты пришел сюда топиться?

— Никому не нужен, — пробубнил Майк. — Отовсюду гоним. Нигде не слышу ласкового слова.

— Вот как?

— Грубые ругательства и оскорбления. Не с кем поговорить, излить душу. Цветок увядает в дорожной пыли. Бедная маленькая сиротка.

Чтобы не расхохотаться, Вектор до боли закусил губу. Слышал бы все это Гришин. И главное, ведь какие знакомые фразы, где он это взял? Вектор мог поклясться: что-то в этом роде слышал не далее, как дня три-четыре назад. Но только где?

— Послушай, Майк, кто тебя обидел? Мы во всем разберемся. Ты только скажи. Кто? Гришин? Я?

— Все бесполезно, между нами пропасть, — меланхолично проговорил Майк и по лбу его пробежала цепочка зеленых огоньков, — Я и он — мы существа разной породы. Я — одно, а он — совершенно другое.

— О ком это ты?

— …я для него всего лишь бессловесный слуга, раб, преданный до гроба… А он, мой господин, мой повелитель, не хочет даже поговорить со мной, взглянуть мне в глаза, чтобы увидеть, как я страдаю.

Майк вдруг покачнулся, словно в безысходном горе, и Вектор на какую-то секунду похолодел. Происходит что-то жуткое, Майк явно перестал быть машиной. Но и не человек же это! О ком он говорит?

— Майк! О ком ты говоришь?

— Я недостоин его. Я всего лишь бедный маленький робот.

«Господи, скорей бы уж его прорвало!»

— А он только смеется мне в лицо и оскорбляет нецензурными словами.

«Так, все ясно. Гришин».

— Майк, это Гришин? Молчание.

— Гришин? Отвечай. Только он здесь манипулирует «нецензурными словами». Молчишь? Хорошо, я сегодня же накажу его. В твоем присутствии. Сурово накажу.

«Что он на это скажет? Я предлагаю ему месть. Это лучше самоубийства, это должно подействовать».

— Нет.

— Что нет?

— Не надо. Пусть он живет в неведении счастливом. Пусть лучше я из нас двоих умру. Мы оба недостойны его.

«Ну и ну, шпарит, как по писаному. Оригинальный поворот: оба мы, значит, недостойны, один Гришин — агнец божий. Несчастная любовь. Стоп! Вот оно! Вот оно, черт бы его побрал!..»

— Майк!

— Да.

— Ты помнишь тот день, когда тебя ударило током? — …Помню.

— Что ты делал тогда?

— …Пломба в отсеке ядерного реактора…

— Не то.

— Течь в системе гидропривода… — Тоже не то.

— Ремонт силового трансформатора.

— Так.

— Замыкание. Вспышка. Вспышка. Вспышка…

— Стоп! Потом, вспомни, что ты чинил потом. — …Не помню. Нет… не помню.

— Подумай, Майк. Ты кончил чинить трансформатор. Поставил кожух. Собрал инструменты. Пошел. Куда?

— Пошел… пошел… к Гришину.

— Та-ак.

— Да. Вызов от Гришина.

— Классифицируй.

— Ремонт киноустановки.

— Вот как? Ну и что, ты починил?

— Да.

— А потом?

— Я остался. Контроль ремонта.

— Какой фильм смотрел Гришин? — …цветок… «Цветок горькой любви».

— Так, узнаю его вкус Ну, и что потом?

— Потом… ничего.

— Что значит, ничего?