Служанка

Он нахмурился. Слишком долго графство жило без хозяина. Слишком распоясалась местная верхушка. И наместники, и чинуши, и судейские. До них он пока добраться не может, но вот устрашить, поставить на место, чтобы не зарывались, показать, кто здесь господарь, вполне способен. Теперь, когда они знают, что в графстве снова действует старый закон, поостерегутся так уж явно на рожон лезть.

— Ничего, командир, — словно подслушав его мысли, тихо сказал Бранко. — До всех доберемся, никто от расплаты не уйдет.

Штефан кивнул. Как всегда, друг без слов понимал все, что он думал.

— Доберемся, — подтвердил он и усмехнулся. — Ешь похлебку, Бранко. Остынет.

* * *

Обратно возвращались уже в темноте. Грязь под копытами лошадей чавкала особенно мерзко, с какими-то злорадными всхлипами, деревья нависали над дорогой угрюмыми черными стражами, луна скрылась за тучами, и им с Бранко приходилось пробираться едва ли не на ощупь.

Нужно было раньше выезжать, при свете. Но как тут уедешь, когда Блажден такой пир закатил? Да и не хотелось ему в замок, оттягивал, как мог, возвращение под мрачный кров родового гнезда. Тяжело ему там было, маетно. И зверь неспокойно себя вел, далеко не уходил, к самой коже пробивался, принюхивался ко всему, присматривался. Не доверял.

— Слышь, командир, — нарушил молчание Бранко. — Я тут спросить хотел…

Друг замолчал, и Штефан почувствовал его напряжение.

— Спрашивай, — поторопил он.

Почему-то казалось, что Кражич хочет спросить о неприятном, о том, о чем сам Штефан предпочел бы не говорить.

— Ты со зверем своим в ладах?

Голос Бранко звучал настороженно.

Штефан усмехнулся. Что ж, вот он и прозвучал, неприятный вопрос. Знает его Кражич, ой как хорошо знает! Долго примерялся, седмицу целую, а теперь вот спросил.

— Почему спрашиваешь? — уточнил он.

— Да я тут на днях девчонку на кухне видел, — ответил друг. — Уж больно раны у нее… приметные.

Штефан поморщился. Ту первую ночь под родной крышей он помнил плохо. Можно сказать, выпала она из его жизни, словно и не было. Что творил, где его носило — одному Скарогу ведомо. Знает только, что зверь на свободу вырвался, не смог он его удержать, а еще почему-то прикосновение маленькой крепкой руки к животу запомнилось, жар, от нее по телу прошедший, и глаза любопытные, синие, как вода в Затонке, и такие же прозрачные, кажется, посмотри подольше — и всю душу до самого дна увидишь.

— Сильно я ее?

А голос сипит, как не его.

— Раны глубокие, — после паузы ответил Бранко.

— Скажи, пусть лекарь осмотрит. И денег выдай. Двадцать стависов.

— Сделаю. Но ты не ответил, командир. Со зверем твоим что?

Друг редко обращался к нему на ты. Только наедине, когда никого поблизости не было и никто не только услышать, но и увидеть их не мог.

— Со зверем я разберусь, — уверенно ответил Штефан. — Ты мне лучше скажи…

Он не договорил. Поднял руку, призывая друга к молчанию, и настороженно прислушался. Впереди, эрах в пятидесяти, кто-то был. Он слышал биение сердца, ощущал исходящие от чужака волны злобы и страха, чувствовал зловонное дыхание. О, а вот и еще несколько… Подальше от первого, в засаде сидят, а этого, судя по всему, дозорным выставили.

— Помнишь Стройденские болота? — придерживая коня, негромко спросил Штефан.

— Еще бы не помнить, — настороженно отозвался Бранко.

Да, тогда им пришлось туго. Вдвоем против десяти наемников.

— Пятеро.

Друг понял его мгновенно. Спешился, взял коня под уздцы и шагнул к нему, забирая поводья и дожидаясь, пока Штефан окажется рядом, на скользкой грязи. Та уныло хлюпнула под ногами.

— Привяжи лошадей, — тихо сказал Штефан, а зверь уже пробивался из-под кожи темной шерстью, когтями, мышцами перевитыми. И глаза менялись, перестраивая зрение, обостряя очертания окружающего мира, подстраиваясь под темноту ночного леса.

Бранко молча выполнил приказ.

— С дозорным я разберусь, — еле слышно сказал Штефан. — Вон то дерево видишь? — он указал на ствол орсты, белеющий далеко впереди. — Там четверо. Заходи справа.

Кражич кивнул, и Штефан нырнул в придорожные кусты.

Ничего не подозревающего дозорного он обошел по дуге. Высокий, нескладный детина прятался за деревом и наблюдал за дорогой, нетерпеливо вытягивая шею. Приближения Штефана он даже не почувствовал. Только в последний момент, когда рука с когтями накрыла его лицо, дернулся и попытался закричать, но тихий хруст позвонков пресек этот бесполезный порыв.