Служанка

— Это что же такое делается? — продолжал причитать лорд Драговец, а я смотрела, как дан Кражич разрывает завязки рубашки арна и пытается привести того в чувство, и отчаянно молилась. Только бы лорд Штефан выжил! Только бы он не сдался!

— Ох, беда! — по-бабьи подвывал наместник. Он сам и был похож на глупую распустившуюся тетку. — Уби-и-или! Душегубы проклятые, погубили арна нашего! Как же теперь? Что же будет? Осиротел и-и-и…

Неприятный вой бередил душу, заставляя поверить в худшее, убивая веру, лишая надежды. И я не выдержала. Поставила кувшин на стол, шагнула вперед, желая своими глазами увидеть, что граф жив, сумела разглядеть за широкой спиной управляющего бледное, почти посиневшее лицо арна…

— А ну, отойди! Не путайся под ногами! — задел меня плечом вернувшийся Итван. — Чего вылупилась? Дай лекарю пройти!

Он отпихнул меня, да так сильно, что я споткнулась и налетела на отставленный кем-то стул. Колено прострелило болью.

— Осторожнее, — придержал меня за руку Владко. Тяжелая ладонь легла на мою спину, но я толком не замечала происходящего. Образ умирающего арна стоял перед глазами, а сердце отчаянием окатывало, будто прибоем, затапливало все внутри водой солено-горькой, пеной безнадежности прокатывалось.

— Что случилось? Дан управляющий, что с его сиятельством? — послышался голос лекаря Кранца, а вскоре и сам дан появился рядом с графом. — Милорд! Вы меня слышите?

Старик посмотрел на графа, зачем-то приподнял его веки и заглянул в синие, лишившиеся малейшей красноты глаза, а потом приник к груди графа и принялся сосредоточенно слушать. Время шло, лекарь хмурился все сильнее, а потом поднялся с колен и с сомнением посмотрел на управляющего.

— Ну что? Не молчи! — громким шепотом спросил дан Кражич. От напряжения на лбу его выступила испарина. — Что с милордом? Он жив?

— Жив, — кивнул лекарь. — Сердце бьется. — Старик еще раз взглянул на арна и добавил: — Видать, отравили его сиятельство.

— Так чего ты ждешь? Сделай что-нибудь! — взревел дан Кражич.

— А что я могу? — голос Кранца дрогнул. — Яд неизвестный, поди узнай, какое противоядие нужно? Остается только на Скарога надеяться и ждать. Может, выживет милорд, а может, и нет.

— Пошел вон! — рявкнул управляющий. — Не лекарь, а гадалка старая!

Он посмотрел на неподвижно лежащего арна и повернулся к испуганным гостям.

— Из столовой никому не выходить. Владко, Стан! — позвал он лакеев. — Заприте двери и никого не выпускайте. Велимир! Иди сюда, поможешь милорда перенести.

Управляющий с Велимиром подняли арна и понесли его к выходу, а слуги заперли за ними двери, и в столовой наступила зловещая тишина, нарушаемая лишь едва слышными звуками икоты барона Драговеца.

Гости молча переглядывались, лица были испуганными, но, похоже, еще не все понимали, что их ждет.

— Слышь, Илинка, а ведь нас теперь допросами замучают, — подошел ко мне Владко. — Дознаватели понаедут, будут все выспрашивать да вынюхивать.

Я почувствовала, как по спине побежали мурашки. И сразу вспомнились холодные глаза дана Збежича, его бесцветный голос, бесконечно повторяемые вопросы…

Я невольно потерла враз занывшие запястья.

— А на нас больше всего подозрений, — продолжал нагнетать Владко. — А еще на кухарке. Отрава явно или в вине, или в еде была. А кто тут все подносил-наливал? — он многозначительно посмотрел на меня и кивнул. — То-то же. Ты да я. Ну и Стан с Велимиром. Вот на нас все и повесят. А что? Не господ же обвинять?

Владко наклонился ко мне и заговорщицки прошептал:

— Ты как хочешь, а я не собираюсь дожидаться, покуда меня повесят. Бежать надо, пока не поздно. — Он придвинулся еще ближе и предложил: — Могу тебя с собой взять. Пойдешь?

Я отрицательно покачала головой. Убегать без денег и документов глупо. Все решат, что мы виноваты, в розыск объявят, а когда поймают-даже допрашивать не станут, вздернут — и вся недолга.

— Дура ты, Илинка! — продолжал шептать Владко. — У меня дядьку так ни за что казнили. Дознавателям правда не нужна, им бы только найти, на кого вину свалить. Нет, ты как хочешь, а я сбегу. Пойду к морю, в портовых городах легко затеряться, и умельцы там есть, что документы делают.

Он продолжал убеждать то ли меня, то ли себя, а я слушала его и вспоминала темную, сырую темницу, тонкий лучик света, падающий из крошечного окошка, звон цепей. И вонь. Невыносимый смрад немытых тел, нечистот и затхлой воды. Даже сейчас, спустя два года, я отчетливо помнила каждый день, проведенный в городской тюрьме, ощущала въедливый запах нечистот, слышала надсадный кашель заключенных и грохот кандалов.

— Илинка! — выдернул меня из мрачных воспоминаний голос Велимира.

Я подняла глаза и увидела, как лакей машет мне рукой, стоя у приоткрытой двери.

— Тебя дан Кражич зовет! — крикнул парень.

— Ну вот, что я тебе говорил? — прошептал Владко, и его круглое веснушчатое лицо побледнело. — Началось! Сейчас управляющий тебя допрашивать будет, потом и до меня очередь дойдет… Оборони нас всех Скарог! Точно казнят! — голос лакея дрогнул и сорвался.