Служанка

Минута, другая… Я с замиранием сердца ждала, когда муж покажется на поверхности, но время шло, Давора уносило все дальше, голова его Серого скрылась в пенных бурунах, а Штефан так и не появился. Не выдержав, я спрыгнула с лошади, взяла ее под уздцы и пошла к воде. Река гудела, бесновалась в размытом русле, билась о выступающие камни, закручивалась водоворотами. Она словно мстила за что-то, срывая злобу на попавших в ее объятия людях.

Я закрыла глаза, пытаясь увидеть мужа иным зрением, и родовое кольцо на пальце нагрелось. Изнутри река была совсем другой. Перед внутренним взором поплыли яростные алые сполохи, перемежаемые черными воронками; крепкие темные нити, что переплетались друг с другом, казались подобием узды. Они тянулись вдоль русла реки, уходя вверх по течению, но у меня не было времени выискивать причину того, что происходит. Нужно было найти в этой бешеной круговерти мужа.

«Штефан!» — беззвучно звала я, вглядываясь в грозно вспыхивающие зарницы. Вода, которая должна была быть синей, виделась мне красной, будто кровь, вытекающая из разверстой раны. Река стонала, мучилась от боли, пытаясь сбросить чуждое иго, крушила все на своем пути и не собиралась успокаиваться. Она рычала, наливалась злобой, гневалась, а я со страхом вглядывалась в ее беснующиеся воды, отыскивая мужа. К сердцу подступало отчаяние. Где же Штефан? Почему я его не чувствую? Почему его нигде нет?

И тут я наконец увидела супруга. Он уже сумел освободить ногу Давора из стремени и сейчас старался подтянуть друга к берегу, но течение относило их все дальше, швыряло и крутило, как щепки, и не давало приблизиться к земле.

— Держите, командир!

Гойко с усилием наклонил растущее над потоком деревце, но вода, разъяренно взревев, отнесла Штефана в сторону, не позволив ему ухватиться за гибкий ствол.

— Впереди скалы!

Гойко метался по берегу, не зная, как помочь, а я решила попробовать усмирить реку. Никогда прежде мне не доводилось управлять стихиями, но я видела, как работала Паница, и попыталась вспомнить все, чему она меня учила: вскинула руку, мысленно обратилась к реке, ухватилась за темные нити, потянула их на себя и едва не упала от обрушившейся на меня боли. Темное колдовство ударило в грудь, обожгло, скрутило внутренности, побежало по венам. Имперская магия — вот что взбесило реку, вот что взнуздало ее и заставило страдать. Кто-то использовал запретное заклятие, разрушающее природные силы и гармонию, грубо попрал законы бытия и решился на убийство. Я больше не сомневалась в том, что на арна снова устроили покушение. Весь Стобард знал, что господарь возвращается домой, а единственная дорога на Белвиль несколько раз на своем пути пересекала Затонку. Видно, убийцы рассчитывали списать все на несчастный случай.

Только вот не позволю я им совершить свое черное дело. На ум, будто само собой, пришло древнее заклинание, кольцо нагрелось еще больше, я отпустила сознание и слилась с водной стихией. Окружающий мир исчез. Звуки исчезли. Страх исчез. Сейчас я сама была страдающей рекой, по моим рукам бежали ее водяные потоки, сердце вмещало весь гнев и ярость Затонки, в глазах закипали слезы, но я должна была усмирить бушующую ненависть и заставить поток вернуться в прежнее русло.

Время растянулось. В ушах шумело, тело заледенело от холода, и лишь перстень нагревался все сильнее, не давая замерзнуть. Мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем река утихла и, словно устыдившись своей разнузданности, осторожно выкинула на противоположный берег Штефана и Давора. Грохот потока стих, остался лишь слабый плеск да ласковое журчание.

— Что это было? — растерянно спросил Гойко, помогая друзьям подняться на ноги. — Какой рагж вселился в эту проклятую Затонку?

— А кто ж ее знает? — хмуро буркнул Давор, разглядывая разорванный сапог.

— Похоже, без человеческого вмешательства тут не обошлось, — задумчиво сказал муж и посмотрел на меня. — Стой там, я сейчас за тобой вернусь! — крикнул он.

Я кивнула, с трудом приходя в себя и освобождаясь от непривычных ощущений. Вот, значит, о чем Паница говорила, когда объясняла, что все вокруг живое. Я погладила коня по крупу и перевела дыхание. Все-таки сливаться с сознанием другого существа — трудное занятие. Столько сил отбирает, что даже шага сделать не могу…

Тихий звук — не звук даже, а какое-то дуновение — заставил меня вскинуть голову. Создательница! На другом берегу, среди деревьев, стоял человек и целился в моего мужа из лука. А Штефан смеялся, что-то говорил Гойко и даже не видел…

Я кинулась к воде и замахала руками, пытаясь привлечь внимание, но супруг меня не замечал. Он наклонился, разглядывая окровавленную ногу Давора, и я с отчаянием поняла, что не успеваю ничего сделать. Горло сдавило от страха, из него вырвался какой-то хрип, а потом я услышала собственный голос:

— Штефан! Сзади!

Муж среагировал мгновенно. Ему хватило секунды, чтобы увернуться от летящей в него стрелы и тут же молниеносно метнуть нож в нападавшего.