Служба доставки книг

– К сожалению, библиотеки для пациентов у нас нет. Если хотите, я могу принести вам газету из нашего киоска.

– Может быть, там есть «Остров сокровищ» Стивенсона? Или Карл Май?

То, что подходило Густаву, подошло бы и ему.

– Думаю, там только Джон Синклер, его всегда покупает наш главврач. И забавные карманные книжки для детей.

– Это подойдет, – сказал Карл. Потом он вспомнил, что денег у него не осталось. – Впрочем, не стоит.

Скоро придет Шаша. У нее найдется для него книга. Или календарь с щенками. А если она принесет еще один рисунок с книжными червями, он, конечно, мог бы повесить его здесь. Но Шаша не пришла. И никто другой тоже. Ни в этот день, ни на следующий.

Только медсестры, сиделки и врачи. Он как будто оказался в театре, где одни и те же роли исполняли разные актеры. Спектакли всегда давали в одно и то же время, только реплики слегка менялись. Они помогали ему есть и одеваться, мыться и ходить в туалет. Быстро, машинально, иногда немного грубо.

Они приходили не для того, чтобы увидеть его, а чтобы выполнить свою работу. Никто не хотел его видеть.

Иногда по вечерам Карлу слышался лай с городских улиц. Он говорил себе, что это Пес скучает по нему.

Неужели никто не удивлялся, отчего он перестал звонить в их дверь? Было ли им все равно? Людям, которых он последние годы видел чаще всех остальных?

До самой выписки никто не приходил к нему.

Карл надеялся, что все они будут ждать его у дверей, хотя и знал, что этого не случится. Но он рисовал эту картинку – цветными карандашами, которые использовала Шаша. Каждую мелкую деталь. И все они радостно улыбались.

Стоя на костылях перед больницей, он не узнавал ничего вокруг. Это место не было частью его мира. Денег на такси у него не было, и он был слишком горд, чтобы попросить их у кого-нибудь в больнице. Поэтому он спросил у прохожего, как пройти к собору, и отправился в путь.

Больше трех километров на костылях, с множеством передышек, с болью подмышками, тремя небольшими падениями и парой ссадин. Когда дверь его чердака закрылась позади Карла, он просто упал на пол и заснул.

* * *

Бельевая веревка тянулась вдоль стен, как страховочные тросы скалолазов. Карл также натянул ее через полки и шкафы, туго привязал к оконным ручкам и батареям. Затем он взялся за свои книжные полки, пустоту которых не мог больше выносить. Фломастером он нарисовал на задних стенках книжные корешки. Он отлично знал, где стояли его любимые книги. Если вдруг не помнил название, Карл вписывал труды, которые давно должен был прочесть. В его спальне появились работы маркиза де Сада и Джакомо Казановы – только чтобы контрастировать с печальной реальностью его постели.

Сквозь названия прекрасных книг он все лучше видел, какие сокровища потерял. Да и акустика в комнатах без книг стала совершенно неправильной. Казалось, что он в склепе. Поэтому Карл перестал громко разговаривать вслух. За дверь он больше не выходил. В его кладовке хранилось несколько консервных банок с огурцами, мандаринами, половинками груш (слегка подслащенными) и мягкой квашеной капустой. Он ел немного и почти не чувствовал голода. С каждым днем он съедал все меньше. Он решил тем самым ускорить свое исчезновение, до тех пор пока его тело однажды не придет к выводу, что смысла вставать утром больше нет.

Карл не боялся смерти, никогда. Он родился и вырос в деревне у ворот города, которая поставляла фиалки для кладбищ. С раннего детства смерть была его спутницей, даже если она расцветала яркими бутонами.

На третий день Карл опустил все ставни – он не мог больше видеть город, который когда-то принадлежал ему. А теперь стал незнакомым и опасным. Это был уже не тот город, через который он ходил десятилетиями, в котором его подошвы стерлись о булыжники мостовых, в котором люди были добры к нему. Это был город, где его толкали на землю и забывали.

Карл почти радовался, что иногда в голове, руке и ноге вспыхивала боль, потому что она отвлекала его от печали.

Вскоре он перестал считать дни, только продвигался все дальше и дальше в отверстиях на своем ремне, так что в конце концов ему пришлось проделать новые с помощью штопора. Он уже не знал, день сейчас или ночь, почти все время лежал на кровати и смотрел в потолок, иногда немного дремал, а потом снова лежал, размышляя.

Книгоходец – никто без книг и без прогулок, думал он. Поэтому он ожидал, что никто больше не вспомнит о нем. Ведь его уже и не было больше. Он всегда мечтал умереть за чтением. С такой увлекательной книгой в руках, что переход от жизни к смерти оказался бы незаметным.

Старая телефонная книга была единственной, которую он не сумел обратить в деньги. Читать ее, конечно, он не стал. Но скольжение пальцев по бумаге и переворачивающиеся страницы успокаивали его.

* * *