Служебный гороскоп

У Матильды отвисла челюсть, не удержалась от восклицания:

— И здесь тоже! Не многовато ли? Что же вы теперь делать будете, Николай Петрович? В личном плане?

— Не знаю. Совсем запутался, — ответил Рогачев.

Карпова недоуменно пожала плечами:

— Неужели та москвичка столь хороша, что вы забыли обо всем на свете?

— На вас похожа.

— Молодая?

— Примерно ваших лет.

— Какая-нибудь смазливая вертушка?

— Нет, умница. Вроде вас.

— С вами все ясно. Больше вас не задерживаю. Впрочем, можно мне еще один вопросик задать, Николай Петрович? Говорят, ваша супруга ежедневно получала письма на десяти страницах. Когда вы успевали их писать, если были так заняты?

— Я их дома заготовил. До отъезда. Писал тайком на работе.

Еремин вошел в кабинет на ощупь, палкой простукивал дорогу. Так слепые ходят по улицам. Впрочем, он и был в черных очках.

— Товарищ Еремин, садитесь, пожалуйста, — предложила Карпова.

— Куда?

— На стул.

— Где он?

— Перед вами.

— Не вижу.

— И давно вы ослепли? Вы меня еще вчера зрячим встречали.

— Притворялся.

— Какое у вас образование? Что вы кончали?

— Исторический факультет. Я дипломную защищал по Ивану Грозному.

— А какое это отношение имеет к мостам?

— При Грозном много мостов строили.

— Признайтесь, товарищ Еремин, вас тут недооценивают? Вы способны на большее? Так вам кажется?

— Это каждому кажется, — хмыкнул Еремин.

— Значит, самому хочется быть начальником мостоотряда?

— А кому не хочется?

— Слепота-то, выходит, у вас хитрая. Если не ошибаюсь, расчет у вас был такой: мост с браком — лучший повод для отстранения Рогачева от должности, а вы на его место. Вот почему молчали, что мост неправильно строится.

— Ошибаетесь. Я за брак тоже несу ответственность, — возразил Еремин.

— Да, но вина Рогачева все-таки больше. К тому же у него в столице любовница. Ведь вы знали про ту москвичку?

— Я слепой, не видел, куда мост идет.

— Из вас двоих убрали бы Рогачева. Бракодел, да еще с аморалкой. Этого у нас не любят. Такой у вас был замах?

— У меня алиби. Я слепой. Мы люди темные.

Еремин пошел к двери, ощупывая воздух руками, по дороге свалил тумбочку. Матильда вскричала:

— Осторожнее! Вы что, слепой, что ли?

Следующей вошла тетя Зоя. В своей обычной скрипящей робе.

— Садитесь, — сказала Карпова.

— Ась?

— Садитесь, — повторила Карпова.

— Что, что?

— Вы что, не слышите?

— Не слышу.

— Кого не слышите?

— Всех.

— А меня?

— Вас больше всех.

— Прямо какая-то инвалидная команда. И давно оглохли?

— Как мост начали строить, так уши будто ватой заложило.

Матильда подошла к тете Зое поближе, посмотрела в уши.

— У нее там вата! А ну, вынимай!

Тетя Зоя поспешно вынула вату.

— Ой, и правда лучше стало! И кто мне ее туда напихал?

— Значит, не слышали, когда люди говорили, что мост не туда идет? — спросила Анна Тихоновна.

— Не слышала.

— И сказать нам вам нечего по существу вопроса?

— Парня жалко, — вздохнула тетя Зоя. — Вот что.

— Сварщика Медведева? Что же вы его раньше не жалели? Как же вы мост проглядели, тетя Зоя? Ведь вы же передовой бригадир.

— А все из-за этих починов. Только начнешь работать, Еремин бежит, кричит: «Вы как работаете?» Мы отвечаем ему: «Хорошо». Он говорит: «Этого мало, надо работать по саратовскому методу». «А мы и так по саратовскому», — отвечаем. «Значит, на львовский переходите. А лучше и на львовский и на саратовский одновременно». А они друг друга исключают. Едва ему это растолкуешь, он опять за грудки берет: «В таком случае сама выступи застрельщицей какого-нибудь почина. Поведи за собой куда-нибудь массы». Я спрашиваю: «А куда?» «Не знаю, — говорит. — Ставь рекорд по случаю победы нашей футбольной команды». — «Уже ставили». — «Боритесь за досрочный прилет кометы Галлея». — «Боролись». Стали думать. Мы уже и работать разучились, только соревноваться, в крайнем случае сражаться. Как на войне живем. Бой за качество, битва за пятилетку, штурм плана, штаб стройки. Тут кто-то спрашивает: «А сколько до получки осталось?» И тут меня осенило. Говорю: «Будем соревноваться в честь получки. Кто больше всех заработает, тот и победит». Быстренько сочинили обязательства, потом три дня их согласовывали где надо, еще день лозунги и транспаранты писали. Не успели высохнуть буквы, с телевидения нагрянули. Так и сяк нас вертели, даже на попа ставили. И вот получка. Взяли мы кошельки, какие побольше, а кто и чемодан. Пошли к кассе, а кассир говорит: «Братцы, вам ничего не причитается. Вы не работали, вы только соревновались». Расписались мы в ведомости и ушли с пустыми руками, да еще по целковому за краску и материю должны остались…

Матильда бросила записывать, швырнула ручку на тумбочку.

— Зря прибедняешься, тетя Зоя! Ты вон на яхту копишь.

— А тебе завидно, килька? И коплю. А где купить, не знаю.

— Знаю, заработки у вас хорошие, — сказала Карпова. — Из-за них-то вы мост-то и просмотрели. И потом воды в рот набрали. Знали, что если поднимется шум, то придется мост перестраивать. А тогда большим доходам крышка. На год-два все премии и доплаты накроются.

— Я не жадная, товарищ следователь. Я вон в Фонд мира тыщу отвалила, глазом не моргнула.

— Слыхала. Читала в газетах, — сказала Карпова.