Служебный гороскоп

— До фантазии ли тут, Валя? Времени было в обрез и денег тоже. На командировочные не пофантазируешь. Перед отъездом засуетился, что купить? В ЦУМ зашел. Вижу: длинная очередь. Простоял полдня, взял одну пару. Еще полдня простоял, взял другую. А ты что, Матильда, тоже на меня в обиде?

— Да вы что, Николай Петрович? Рада без ума! Не огорчайтесь, Валентина Егоровна, мы с вами их будем через день надевать, чтобы людей не смешить. День я, день вы.

— Нет, только вместе, — сказала Валентина Егоровна. — Пусть все видят.

— Побежали в контору мерить, Валентина Егоровна!

— Пошли, Мотя!

Начальник хохотнул им вслед:

— Вот свистушки! Год меня не видели, а убежали, на сапоги променяли. Ну, привет, тетя Зоя, мой лучший бригадир. А ведь я и про тебя не позабыл. Это тебе подарок.

— Зажигалка!

— Ты курить-то не бросила?

— Бросила. Врачи не велят. Но по такому случаю начну. Фу, как ты смачно пахнешь, Петрович!

— Иностранный одеколон, тетя Зоя.

— Сколько градусов?

— Не знаю. Нюхай на здоровье! Ну, как тут наши дела? Как мост? Какое у вас тут нынче торжество?

— Мост готов. Открытие.

— Значит, открытие? Постой, постой… Дай мне сориентироваться… Минутку! Если река течет так, значит, мост должен идти вот так… И наоборот: если река так, то мост вот так… Тетя Зоя, вы же не в ту степь заехали!

— Не в ту, Петрович!

— Да как же так?! Ты-то куда глядела?

— В ведомость на зарплату.

— Какой ужас! А я ведь так мечтал его увидеть. Нет, лучше бы я никогда сюда не приезжал, никогда не возвращался.

Рогачев схватил Еремина за грудки:

— Ты почему от направления отклонился?

— Я строго по проекту строил.

— Но ты же видел, что проект с браком?

— Видел. А если бы от проекта отступил, за это бы вообще голову сняли. Он в министерстве утвержден. Не волнуйся, Петрович, выкрутимся, не впервой. Доложим, что виной всему магнетизм.

— Какой? — не понял Рогачев.

— Земной. Мост-то ведь у нас железный, а магнитная аномалия вниз по реке. Вот он и уклонился по течению. Да не бери в голову! Какая разница — куда? Главное — есть! Вон он, наш мост, — стоит! Нас еще похвалят, еще премию дадут. Вдоль реки мост строить дешевле, водолазы не нужны, ведь мелко, не так опасно, не надо висеть над бездной, вбивая тысячи заклепок. Мы тут такие рекорды показали! В скорости! Сварка высочайшей точности! В те же сроки из сэкономленных материалов и на полкилометра длиннее. Будут люди по мосту ездить и нас добром вспоминать.

— Да кто по такому мосту ездить будет? Кто? Куда?

— А будут меньше ездить, дольше простоит. Все обоснуем, все докажем, по полочкам разложим. А если не получился мост, то пусть это будет эстакада. Так и доложим: построили эстакаду.

— А на кой леший она в этой глухомани? Тут мост нужен!

— Тогда… Тогда пусть это будет набережная, — нашелся Еремин. — Пора село благоустроить.

— Глупо! Где тот паренек, что мне телеграмму дал? Хочу ему руку пожать.

Тетя Зоя махнула Медведеву:

— Эй, Немой! Сюда шагай!

Великий Немой осторожно приблизился. Неприятности последних дней наложили на него свой отпечаток. Он осунулся, побледнел, сгорбился, стал как бы меньше ростом.

— Спасибо, — сказал ему Рогачев.

— М-м-м…

— Ты что мычишь?

— М-м-м…

— Тетя Зоя, что с парнем творится?

— Опять замолчал. Ему тут язык прищемили.

— Что? Расправа за критику?

— Он сор из избы вынес, — доложил Еремин.

— Да? А что хуже? Выносить сор из избы или в ней сорить?

— Выносить хуже.

— Но ведь люди сперва сорят, а потом выносят.

— А как же без сора? В избе живут — значит, и сорят. Надо убирать.

— Убирай, но сор не выноси.

— Как же убирать, если не выносить?

— Можно, — пояснил Еремин. — Ты выноси сор крошечными дозами. Лучше ночью, когда все спят. И на вопрос соседа, что несешь, отвечай: шоколадные конфеты, надоели — объелся. А сам при этом зорко следи, что выносит из своего дома сосед, и, чуть что, истошно вопи: «Сор! Сосед сор развел!»

— Философ! Схоласт! Сегодня же сообщу обо всем в министерство! Пора тут все менять. В корне!

Тетя Зоя испуганно запричитала:

— Петрович, да ты что? Дай сперва мост сдать. Мы же тут в поте лица вкалывали, себя не жалели, не прохлаждались, как некоторые в столицах. А он, видишь, явился на все готовенькое. То ему не так, это не так. Ты глянь на мои ладони, какие мозоли, Петрович. Да разве это бабские руки? Разве такими руками мужика обнимать? Поцарапаешь.

— И все равно пора взглянуть факту в лицо, — упорствовал Рогачев. — Мост вдоль реки!

— А ты попробуй скажи об этом работягам. Скажи, что они столько лет трудились зря, а потом что будет? Разочарование. Особенно у молодежи. Уж такого порыва больше не жди, люди должны во что-то верить.

— Во что? В кривой мост?

— А хотя бы. Оно, Петрович, конечно. Сказать об этом когда-нибудь придется, куда денешься, но не время. Сам видишь, какая нынче международная обстановка. Чего еще сами себя будем изнутри стегать. Нет, мост мы в обиду не дадим!

— Не дадим! Не дадим! — раздались голоса. — Да, он вдоль реки, но зато единственный в мире. Есть длиннее нашего, есть шире, но все они через реки, а наш вдоль. И этим оригинален.

Еремин рванул на себе рубаху: