Служебный роман, или История Милы Кулагиной, родившейся под знаком Овена

— Вижу, у вас все идет к завершению… А с виду тут ничего… светло. — Я умоляюще посмотрела на Снегова, надеясь, что он подхватит ускользающую нить разговора… Если, конечно, это можно назвать разговором.

— В самом деле… — Казалось, он заговорил для того лишь, чтобы моя последняя фраза не повисла в воздухе.

Одежда его слегка припорошена, а по щеке от виска тянулся меловой след. Я глаз не могла отвести от этого следа — куда бы ни смотрела, взгляд каждый раз возвращался, натыкаясь на загорелую кожу, отчетливо проступающую сквозь неровные белые полоски.

— Вот только душновато немного… — Слов отчаянно не хватало. — Вы бы, может, окно…

Встретив его взгляд, я замолчала на полуслове.

— Форточка открыта… — отделяясь от стены, тихо сказал Снегов. И сделал шаг в мою сторону.

Дышать стало нечем — может быть, поэтому я качнулась ему навстречу… Ткань мира рвалась и заворачивалась вокруг нас воронкой. Единственной точкой опоры в колеблющемся и плывущем мироздании были руки Снегова на моих плечах. Его глаза были совсем близко — темные и абсолютно бездонные.

Губы его дрогнули, словно он хотел то ли что-то сказать, то ли улыбнуться, то ли…

— Рюшик! — раздалось из коридора.

Кассандра Антониновна?

Меня обдало плеснувшей от него тяжелой яростью. Он прикрыл глаза, медленно, через силу отпустил меня и обернулся на голос. Раздался скрип коляски. Оказавшись заслоненной, я успела собраться и сделала шаг в сторону.

— Ну, как вижу, все у вас здесь в порядке, — выходя из прикрытия, решительно заговорила я, не давая Кассандре Антониновне и рта раскрыть. — Надеюсь, на той неделе работу можно будет считать законченной. Здравствуйте, Кассандра Антониновна! — Я кивнула онемевшей матери Снегова и наконец подняла глаза на него самого. — Что ж, всего хорошего, Рюрик Вениаминович, рада была видеть вас, Кассандра Антониновна.

— До свидания, Людочка!.. — растерянно кивнула та.

Строевым шагом я вышла в подъезд, сбежала по лестнице, обогнула дом, на автомате прошагала почти квартал — и тут вся бравада разом покинула меня. Сев на покосившуюся скамейку, я обхватила голову руками. Несколько минут просидела без единой мысли. Сердце бешено колотилось.

Господи, что же это было? И было ли вообще? Меня не оставляло ощущение… Все, что происходило — происходило помимо нас. А что, что произошло бы, не появись его мамочка так несвоевременно и бесцеремонно? Я была уверена, что знаю ответ, но… Но это было совершенно непредставимо. Снегов? Этого не может быть, потому что быть не может. Никогда. Я прямо-таки вцепилась в эту спасительную мысль. Как ни странно, помогло.

Запоздало удивилась: как Кассандра Антониновна вообще там оказалась? И как попала внутрь? Снегов что же — забыл запереть дверь? Впервые на моей памяти Снегов что-то забыл.

И тут меня осенило: а ведь Кассандра Антониновна, похоже, решила осуществить свою идею и специально пришла выследить «коварную соблазнительницу». В чем и преуспела. Я нервно засмеялась — и осеклась.

Неужели речь действительно шла обо мне?

Снегов? Нет — потому что не может быть.

«И что ты теперь собираешься делать?» — спросил мой неотвязный собеседник.

А в самом деле — что я могу сделать? И нужно ли что-то делать? Задумавшись, я какое-то время сидела без движения. Вот что получалось. Все закрутилось само собой, без малейшего моего участия… Ну хорошо, с минимальным моим участием. Так пусть, если хочет, так же разворачивается и дальше — я не буду ни помогать, ни мешать. Все равно я напрочь не понимаю происходящего. При мысли о Снегове я словно расслаивалась: одна половина все еще плыла в зыбком, осязаемом пространстве комнаты — а другая недоверчиво тянула: «Снегов?» — и выразительно крутила пальцем у виска.

«Ты спрашивал, что я буду делать? — сказала я внутреннему голосу. — Так слушай: я ничего делать не буду. Ни-че-го».

Явившись на работу в понедельник, я попыталась как можно скорее оказаться в своем кабинете. Нельзя сказать, что мне совсем не хотелось увидеть Снегова. Но как себя вести, я не представляла.

Однако добраться до желанного прибежища было не так-то просто. Мишенька с порога чуть не набросился на меня с ворохом факсов и телефонограмм. Я отбилась от него серией кратких распоряжений, взяла факсы, чтобы бегло их просмотреть. Вот тут и вошел Снегов.

Как я испугалась!

Он посмотрел участливо и чуть вопросительно. Почудилось — или впрямь за спокойствием его взгляда промелькнуло что-то среднее между отчаянием и надеждой? На миг запахло свежей побелкой.

Сверхусилием взяв себя в руки, я ответила вежливым взглядом и кивнула со всей учтивостью, на какую была способна:

— Здравствуйте, Рюрик Вениаминович.

Несколько секунд он продолжал всматриваться. Наверное, весь мой вид говорил: «Ничего не было», — но каким напряжением это далось!

Снегов устало отвел взгляд. Потом глянул снова — тяжело и отстраненно: «Ну не было так не было». И ушел к себе.

«ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ?»