Служебный роман

…Наконец, мобилизовав всю свою волю, Новосельцев встал из-за стола, намереваясь идти к Калугиной.

— Пойду просить прощения!

— Выше голову, Толя! — Ольга Петровна улыбкой поддержала сослуживца.

Пока Новосельцев понуро брел по коридору, в приемной Верочка уже разговаривала по телефону.

— Алена, у тебя какие планы на вечер?.. В какую компанию?.. Там мальчики будут?.. Я теперь женщина одинокая, ты давай меня знакомь!..

В приемную вошел Новосельцев и вежливо поздоровался:

— Здравствуйте, Верочка!

— Новосельцев, держитесь. Старуха сильно вами интересуется. Личное дело затребовала!

— Меня выгоняют с работы! — тоскливо сообщил Новосельцев.

— Вас? За что?

— За хулиганство!

Верочка растерялась и не нашла слов.

— Спросите, — в полосе Новосельцева прозвучала надежда, — может, она меня не примет?

Верочка проследовала в кабинет начальства.

— Тут пришел Новосельцев!

Калугина вздрогнула:

— Я его не вызывала!

Верочка поняла ее с полуслова:

— Я ему скажу, что вы заняты.

— Нет, это неудобно, — вздохнула Людмила Прокофьевна. — Пусть войдет!

Верочка вернулась в приемную, обратилась к Новосельцеву:

— Входите.

— Как она? — опасливо спросил Анатолий Ефремович.

Верочка скорчила сочувственную гримасу.

— Доброе утро, Людмила Прокофьевна! — запинаясь от волнения, пролепетал Новосельцев в дверях. — Извините… вчера… меня муха укусила!..

— Садитесь, Анатолий Ефремович! — официально предложила Калугина.

— Спасибо, — но сесть Новосельцев не решился.

— Вчера вы заявили, что во мне нет ничего человеческого.

— Мало ли что я нес? — с готовностью оплевал себя Новосельцев. — На меня не надо обращать внимания.

— Нет, надо, — жестко сказала Людмила Прокофьевна. — Потому что вы являетесь выразителем мнения определенных слоев нашего коллектива.

— Неужели? — искренне поразился Новосельцев.

— Вчера вы меня публично оклеветали! Все, что вы говорили, — ложь! Я с вами не согласна!

— Я тоже с собой не согласен! — отмежевался от самого себя Анатолий Ефремович.

— Вы утверждали, что я черствая, — продолжала Калугина.

— Вы мягкая! — поспешно возразил Новосельцев.

— Бездушная…

— Вы сердечная! — мгновенно соврал он.

— Бесчеловечная… — вспомнила начальница.

— Вы душевная! — оправдывался подчиненный.

— Сухая…

— Вы мокрая… — Новосельцев в ужасе осекся.

— Перестаньте надо мной издеваться! — в бешенстве заорала Калугина.

— Наоборот, я перед вами преклоняюсь. Я не хотел сказать «мокрая», это у меня случайно получилось, я хотел сказать «добрая»! — затюканный Новосельцев не знал, как выпутаться из этой злосчастной ситуации.

— За что вы меня ненавидите? Что я вам такого сделала? — простонала Людмила Прокофьевна.

— С чего вы взяли? — принялся утешать ее Новосельцев. — Все вас так любят, все души в вас не чают, гордятся вами. А если вы кого вызываете, то к вам в кабинет идут, как на праздник.

Утешения Новосельцева произвели обратный эффект. Калугина залилась слезами.

— Людмила Прокофьевна… — растерялся Новосельцев. — Перестаньте, ну, пожалуйста… вам плакать не положено!

Калугина заревела еще сильнее. Новосельцев схватил графин, налил в стакан воду, но, прежде чем дать Калугиной, спохватился и нажал кнопку селектора.

— Верочка, в графине вода кипяченая?

— Кипяченая! — послышался удивленный голос секретарши.

Тогда Новосельцев протянул Калугиной стакан с водой, но она отодвинула его руку.

— Успокойтесь, Людмила Прокофьевна… пожалуйста… я просто не знаю, что мне с вами делать.

Калугина продолжала рыдать.

В кабинет вошел Самохвалов. Прежде чем он успел оценить ситуацию, Новосельцев бросился к нему навстречу и вытолкнул за дверь:

— Юра… прости… сюда нельзя! — И Новосельцев изнутри кабинета запер дверь на ключ.

— Что там происходит? — недоуменно спросил Самохвалов у Верочки.

— Она его увольняет за хулиганство!

Самохвалов нажал кнопку селектора:

— Людмила Прокофьевна, мне нужно с вами поговорить!

— Она занята, у нее совещание! — ответил в селектор Новосельцев и, выдернув шнур, отсоединил аппарат.

— Боюсь, он опять распоясался! — с беспокойством сказал Самохвалов и вернулся к себе в кабинет.

— Перестаньте, наконец, реветь! — закричал на директоршу Новосельцев и вдруг добавил: — А впрочем, плачьте! Это хорошо, что вы еще можете плакать! Плачьте, плачьте, Людмила Прокофьевна! Может быть, вам это полезно!..

Зазвонил телефон. Новосельцев снял трубку:

— Алло!.. Кто спрашивает? Она занята!.. Министр? А ей сейчас не до министра! — И Новосельцев в запале повесил трубку.

— А если он меня вызывает? — сквозь слезы сказала Калугина. — Как же я к нему поеду? У меня теперь весь день глаза будут красные!

— Они будут красными, если вытирать, а если подождать, чтобы высохло, то никто не заметит, — проявил недюжинные познания Новосельцев.

— Я так давно не плакала, — всхлипнула Калугина. — Иногда мне, конечно, хочется поплакать, но что же я дома буду реветь в одиночку? — вытирая слезы, Людмила Прокофьевна неожиданно улыбнулась. — Это как алкоголик, который пьет в одиночку…

Новосельцев тоже улыбнулся:

— В следующий раз, когда вам захочется поплакать, вы вызовите меня!

В приемную вошла Рыжова.