Служебный роман

— Понимаете, у меня дети остались сегодня одни. Бабушка заболела, и Ксана, это моя сестра, забрала бабушку к себе, — оправдывался Новосельцев. — И я оставил детям ваш телефон, на всякий случай. Понимаете, они одни… Вообще-то у меня дети очень спокойные… вы не сердитесь?

— Что вы!

— Вова, это ты? Что случилось? — спросил в трубку Новосельцев.

На другом конце провода зеленый Вова бодро ответил:

— Папа, у нас краски не хватило.

Рядом вертелся младший, тоже порядком перепачканный.

— Какой краски? Зачем ты выходил на балкон?.. — Новосельцев виновато покосился на Калугину. — Я приду и отмою. Немедленно ложитесь спать! Слышите, немедленно!

Новосельцев повесил трубку.

— Что произошло?

Новосельцев старался быть невозмутимым.

— Ничего особенного. У них краска кончилась. Спрашивают, нет ли еще баночки…

— Какая краска?

— Зеленая. Я ее купил, чтобы подновить перила на балконе. Они ее нашли и покрасили в кухне дверь. Правда, на всю дверь у них краски не хватило…

Калугина рассмеялась.

— Вообще-то они воспитанные, тихие, — уверил ее Новосельцев. — На чем мы с вами остановились?

— Вы хотели мне сделать какое-то предложение, — напомнила Калугина.

— Да, да, разумеется… конечно… только не знаю, как вам сказать, как вы ко всему этому отнесетесь?

— Не томите, говорите скорее, а то я начинаю волноваться.

— Я тоже очень волнуюсь. У вас нет минеральной воды?

— Вот лимонад.

— Мне безразлично… вам налить?

— Да. Спасибо.

Новосельцев разлил лимонад по стаканам. Оба нервно выпили.

— Ну?

— Сейчас… — Новосельцев встал. — Уважаемая Людмила Прокофьевна… нет, дорогая Людмила Прокофьевна!.. — поправил себя Анатолий Ефремович. — Мое предложение заключается в том… Вы понимаете… вы и я… если сравнить… конечно, у меня дети… — лепетал Новосельцев. — Их двое… это, конечно, препятствие…

— Как вы можете так отзываться о детях!

— Не перебивайте меня, я собьюсь… я и так говорю с трудом… Вот вы кто? Вы — прекрасный организатор, чуткий руководитель и эффектная женщина! А кто я? Рядовой сотрудник, с заурядной внешностью и рядовым жалованьем. Зачем я вам сдался? Я ведь вас боюсь… Я вот говорю, а внутри все дрожит… Не перебивайте меня! Я недостоин вас, я не могу украсить вашу жизнь… Дети у меня хорошие, смирные… не обижайтесь на меня, пожалуйста… — Новоселыдев замолк, исчерпав запас красноречия. Он не решался поднять глаза, иначе бы увидел… с каким сочувствием слушала его Калугина.

Не зная, что делать дальше, Новосельцев разлил по бокалам вино:

— Давайте поднимем бокалы за…

Но что собирался сказать Новосельцев, навсегда осталось неизвестным. От чрезмерного волнения он, собираясь чокнуться с Калугиной, опрокинул бокал на ее роскошное платье.

Калугина вскрикнула.

— Ой, что я натворил! — Анатолий Ефремович был в ужасе.

— Ничего страшного, вы мне испортили новое платье. Красное вино не отмывается!

— Надо срочно присыпать солью… — суетился Новосельцев. — Снимите платье! — Тут он опомнился. — Нет, не снимайте платье. Я присыплю на вас! — Анатолий Ефремович схватил солонку и густо посыпал солью пятно. — Не двигайтесь, дайте соли впитаться!

Калугина все еще находилась под впечатлением монолога Новосельцева.

— Да черт с ним, с платьем! Все равно я носить его не стану!

— Вы его мне потом дадите с собой, — не слушал ее Новосельцев. — Дома я это пятно выведу!

— Да ладно. Не убивайтесь вы из-за этого платья! — Калугина была в смятении. — Милый, славный Анатолий Ефремович!

— Я его дома покипячу в «Новости», — сказал Новосельцев, поглощенный проблемами химчистки. — «Лотос» его не возьмет!..

— Еще одно слово, и я сожгу это платье!.. — вспылила Калугина. — Сядьте!

Новосельцев послушно сел.

— Я так тронута вашим признанием… я так хочу вам поверить… но я не могу — мне страшновато… Какой же вы рядовой. Вы такой симпатичный, а я… зачем я вам?

— Но, Людмила Прокофьевна…

— Не перебивайте меня! Я вас внимательно слушала и ни разу не перебила. Я с головой в работе… У меня жизнь устоялась, сложилась. Я боюсь перемен. Я старый холостяк… я привыкла командовать, и еще я вспыльчивая… я могу испортить жизнь любому. Но дело даже не в этом… я вам не верю…

— Но почему! — с болью произнес Новосельцев. — Дороже вас, вот уже несколько дней, нет у меня никого на свете!

Калугина отмахнулась от его слов.

— Вы мне тоже стали очень дороги, и я о вас думаю чаще, чем нужно… но это не имеет значения… Не перебивайте меня!.. У меня уже была в жизни печальная история… тоже ходил ко мне один человек, долго ходил. А потом женился на моей подруге! — закончила свой грустный рассказ Людмила Прокофьевна.

— Но я не хочу жениться на вашей подруге! — наотрез отказался Новосельцев.

— Да у вас и нет такой возможности. Я ликвидировала всех подруг. Но это еще не значит, что я намерена выйти за вас! Вот так вот… с бухты-барахты, скоропалительно…

— Извините, Людмила Прокофьевна, я не очень сообразительный. Я не понял, вы согласны или вы мне отказываете?

— Сама не знаю… — Растерянная Калугина задумалась.

Опять зазвонил телефон. Калугина сняла трубку:

— Алло!..

— Позовите, пожалуйста, нашего папу! — послышался голос Вовы.

— Хорошо, Вова, сейчас позову!