Смайлик на асфальте

Опустив голову — коридор просматривался видеокамерой — подполковник вошел в номер Дальбана. Остановился, приглядываясь. Кровать застелена, мусорная корзина пуста — жаль, что комнату успели убрать. Бутылка воды и пачка таблеток от проблем с желудком на столе, очки для чтения на тумбочке. На подробный обыск времени нет, поэтому первым делом имело смысл проверить личные вещи и сейф. Чемодан закрыт на замок, сейф заперт, но разве такие мелочи могли кого-то остановить? Сейчас даже школьник, набрав в поисковой строке Яндекса «как открыть чемодан, если забыли код», мог справиться с проблемой.

В сейфе лежали паспорт, корешки билетов, чеки, немного наличных и ноутбук, который Брагин с сожалением отложил — нет времени разбираться с программами, да и не силен он в современных технологиях. А вот это уже интересно: на дне запертого чемодана нашлись два блокнота. Один — в кожаном переплете с потертыми углами и металлическим замочком. Подполковник быстро пролистал пожелтевшие от времени страницы. Писал русский и явно не вчера — тетради было не меньше сотни лет.

«Сегодня французские власти обратились ко мне с просьбой помочь в расследовании. Ни минуты не раздумывая, с чувством признательности я принял предложение. Моя жизнь в Париже была серой и никому не нужной. Мои знания, опыт, репутация здесь ничего не стоили. Я влачил бесцветное, нищенское существование, вдали от близких, перебиваясь случайными заработками. В отличие от иных своих соотечественников я прибыл во Францию нищим, практически без средств. Единственным моим багажом, с которым после долгих мытарств я оказался на чужбине, были мои воспоминания», — прочитал Брагин. Любопытно, но к сегодняшним реалиям дневник не имел никакого отношения.

Второй блокнот, уже современный, с записями самого Дальбана, вызвал куда больший интерес, особенно, когда Брагин наткнулся на схемы, нарисованные рукой француза. «Это же номер де Вержи!» — сообразил он. Вот контур лежащего на полу тела, крестиком помечен валяющийся рядом с телом шприц. От шприца вели две стрелки, одна — к мусорной корзине под столом, где лежала пустая ампула от стероидов, другая — к мини-бару, где хозяин номера хранил ампулы с инсулином. Цифры означали расстояние между предметами. Однако пометки, сделанные на французском, оказались для бывшего следователя китайской грамотой. Брагин перевернул пару страниц и наткнулся на точную хронологию пребывания дня де Вержи в Петербурге. Но откуда эта информация у журналиста? Вряд ли он имел доступ к данным Интерпола или материалам французских следователей. Получается, сам следил за де Вержи?

Брагин сфотографировал страницы, положил блокноты на место и закрыл чемодан. Осталось проверить ящики стола.

Он занимался нижним ящиком, когда щелкнул дверной замок. Подполковник быстро задвинул ящик и метнулся в угол, здесь его не было видно от входа. Зато он сам с нарастающей паникой наблюдал в зеркале, как открылась входная дверь, и в маленькую прихожую вошел хозяин номера. Если бы француз не знал Брагина в лицо, можно было притвориться техником, зашедшим проверить кондиционер, а сейчас оставался только один вариант — вырубить Дальбана. Сразу, как только тот войдет в комнату.

Хозяин номера бросил карту от двери на столик в прихожей и нагнулся, расшнуровывая ботинки. Брагин переместился ближе к выходу из комнаты и подобрался, прислушиваясь. Но вместо звука шагов раздалось слабое гудение мобильного, затем послышалось «алё» и следом на английском: «Да, я понял. Прямо сейчас? Хорошо, я подъеду. Где это? Понял. Сейчас буду».

Вновь недолгая возня в прихожей и хлопок закрывающейся двери. Брагин с шумом выдохнул — обошлось.

Он выглянул в коридор как раз в тот момент, когда Дальбан входил в лифт. Медлить было нельзя, и подполковник рванул к лестнице. Спустившись, издалека заметил, как невысокая фигура француза пересекала холл отеля. В туалете Брагин быстро стащил с себя комбинезон, засунул его в мусорный контейнер и почти бегом бросился к выходу. Не упустил ли? Нет, не упустил. Светло-коричневый пиджак француза с закатанными по локоть рукавами только что свернул к Капелле.

Глава 10

Милые, нежные, хрупкие… Да, все это сказано о женщинах. Но слабая женщина превращается в грозную фурию, когда у нее отнимают самое дорогое. Для большинства это ребенок или семья. У Ольги не было ни того, ни другого, для нее самым важным в жизни стала профессия. Пока горизонт был чист от серьезных предложений, можно было мотаться ночным поездом на пробы в Москву, соглашаться на мелкие эпизоды и терпеливо ждать своего часа, жалуясь на засилье бездарности. Но теперь, когда журавль с небес почти оказался в руках, отдавать его она никому не собиралась.