Смайлик на асфальте

— Даже если ты права насчет Ананьевой, все равно непонятно, каким боком тут француз. Ну, никак он не вписывается, хоть режь! — произнес Артём после долгого молчания. — Действительно живет в Париже. Действительно журналист, его статьи есть в Интернете. Действительно издал три книги. Ему-то зачем подрабатывать киллером у Ананьевой? Глупость какая-то. Или он тут совершенно не при чем, и на крыше произошел несчастный случай, или мы чего-то не понимаем. Только не поверю я сейчас ни в какие несчастные случаи.

Ольга согласно кивнула. Хвост на макушке тоже дернулся, соглашаясь.

— Знаешь, что я собираюсь сделать?

— Написать в твиттер Ананьевой, что она гадина и убийца?

Девушка смутилась.

— Нет, конечно, хотя очень хочется. Хочу позвонить ассистенту режиссера, сказать, что жива. Вот.

— Надо сначала посоветоваться с Брагиным.

— Давай. Советуйся. А я буду звонить режиссеру. Ни за что не позволю, чтобы эта крыса увела у меня роль!

Хотя последние слова прозвучали решительно, было видно: ее запал выдохся.

Они вскипятили чайник. Дарджилинг привел мысли в порядок и усмирил эмоции. Настало время правильных вопросов.

— Но что-то же нужно делать? Брагин, может, еще год будет расследовать это дело, а я не хочу… просто не могу упустить роль. Другого шанса судьба может не предоставить. К тому же я не могу жить у тебя вечно.

— С последним как раз нет проблем. Живи, сколько потребуется.

Конечно, Артём лукавил. Но, с другой стороны, он отлично понимал, что идти ей сейчас некуда.

— Делать-то что?

Серые глаза смотрели на него и ждали умного, взвешенного, мужского решения.

— Давай сначала разберемся с французом, — уклончиво ответил он.

— Откуда ты его вообще знаешь?

Артём рассказал о дневнике петроградского сыщика, который он переводил для Мориса.

— И только? — усомнилась Ольга. — На крыше он так подробно о тебе расспрашивал…

Пришлось рассказать о Марине, вернее, о странной реакции Марины на Дальбана, аккуратно обходя проведенную с ней ночь. Почему-то не хотелось, чтобы Ольга знала об этом.

— Вспомнила!

Ольга театрально хлопнула себя по лбу.

— Парфюм вспомнила! Я тебе вчера говорила, что Дальбан упоминал француженку. Я еще сказала, что ее имя парфюм напоминает. «Марина де Бурбон»!

— Ну у тебя и ассоциации, — хмыкнул Артём. — Если он имел в виду «мою» Марину, то она Лукьянова.

— Не, — задумчиво покачала головой девушка. — Не Лукьянова. В ее имени «де» точно было.

План родился за второй кружкой чая: заманить Дальбана в пустое помещение, чтобы он думал, что там кроме него и Ольги никого нет, и заставить признаться. Артём спрячется неподалеку и запишет признание на видео. И в случае чего придет на помощь.

— Помещение есть, друзья недавно лофт под офис на Большой Конюшенной взяли, — в голосе Артёма звучали сомнения. — Только это опасно…

— Но ты же будешь рядом, — возразила Ольга, подкрепив слова обворожительной улыбкой. — С тобой он не будет откровенничать, а я его как-нибудь разговорю. Актриса я или кто?

— А если он решит доделать то, что у него не вышло там, на крыше?

— Тогда ты меня спасешь. Но я надеюсь, что до этого не дойдет. Во-первых, он уже не застанет меня врасплох, а, во-вторых, может, он меня вовсе и не собирался убивать, и вообще с моими проблемами не связан. Вот и разберемся, — поставила точку в разговоре Ольга.

Она для себя уже все решила, переубеждать было бесполезно.

— Как тебе вообще пришло в голову стать актрисой? — спросил Артём, меняя тему. — Конечно, все девчонки хотят стать моделями, артистками, певицами, но с годами это проходит.

— Тебе не понять. Ты родился в Питере.

— И что?

— У нас в городке… не скажу, что полная беспросветность, но жизнь непростая, безрадостная, однообразная, а мне всегда хотелось чего-нибудь красивого, яркого. В детстве я кем только себя не представляла — героиней книг, сказок, фильмов. Сама придумывала истории, разыгрывая целые спектакли, где была всем сразу — актерами, режиссером, костюмером. А моими зрителями были две куклы, плюшевый медведь и кот. Но кот часто уходил с середины представления.

Ольга улыбнулась воспоминаниям.

— А как умудрилась поступить? Это же сложно. Нужны связи и все такое.

— А ты как поступил? На истфак тоже, говорят, сложно. Или у тебя были связи и все такое?

— Нет.

— Вот видишь.

Разговор затих сам собой. Артём пожелал Ольге спокойной ночи и ушел к себе. Она странно на него посмотрела, но ничего не сказала.

Не спалось. Сумерки за окном плавно сменялись рассветом. Комната погрузилась в синеватый полумрак, в котором реальные вещи казались призрачными, зыбкими, а мысли и сомнения, наоборот, становились реальными и весомыми. В прямоугольнике окна висела четвертушка Луны. Начинался девятый лунный день — день летучей мыши, день иллюзий и обманов, когда тени и отражения выходят на первый план, затмевая реальность, а сны берут верх над явью. «Нельзя в такой день ничего предпринимать», — подумал Артём, засыпая.