Смартфейс

– Смотри, – шепчет она. – Он выслеживает меня. – Значит, она не прогадала, когда решила сбежать.

Как бы то ни было, она удивилась, что ради нее стоит на такое идти. А ведь он заинтересовался, увидев родинку у нее на руке.

– Руби, – говорит она, – как ты думаешь, не странно ли, что всякий раз, когда я оказываюсь в Ирнфельде, у меня на руке появляется эта отметина? Даже до того, как я решила добраться до замка. – Она прикасается к родинке, слегка растягивая кожу. Похоже на чернильное пятно, какие встречались на почтовых открытках, когда она была еще маленькой.

– Это легенда твоего персонажа, детка.

– Но почему? – Она водит пальцем по зеленоватой воде, наполнившей гранитную природную ванну. Руби отвечает значительно, словно пожимая плечами:

– Это же просто игра, думаю, в этом все дело. Ирнфельд работает по самообучающимся алгоритмам. Никто толком не понимает, как тут все устроено.

Фрейя пожевывает губами, словно кусая кончик тянучки; такой ответ ее не устраивает. Свесившись вниз при помощи пальто, она спрыгивает на землю, слегка покачнувшись. Лучше держаться подальше от дороги, так безопаснее. Важнее всего не сидеть на месте. Когда дыхание начинает учащаться, она гадает, каким образом гарнитура внушает такие ощущения, сужает кровеносные сосуды? Она приходит к выводу (или эту информацию вкладывает ей в голову устройство), что, когда организму кажется, что ты должен задыхаться, ты и впрямь начинаешь задыхаться.

Продолжая идти, она снова слышит вдалеке звон тревожного колокола, тонкий, как собачий свисток. А что насчет боли? Когда ветка бьет ее по подбородку, например, боль тут же пропадает. Она реальна, но не доставляет неудобств. Видимо, так уж устроен Ирнфельд. Достаточно тактильных ощущений, чтобы все казалось правдоподобным, но не слишком много. Иначе, думает Фрейя, дискомфорт, боль и настоящие агонии Средневековья сделали бы игру неприятной. От этих мыслей она на мгновение теряет равновесие. Она хватается за старое дерево, усеянное цветами, чтобы прийти в себя. Остаться в игре и продолжать идти. Если она этого не сделает, то никто не сделает. И только теперь она понимает: ее толкает вперед не столько надежда, сколько желание выдернуть поскорее терзающий ее шип.

– Сверни здесь, – говорит смартфейс, – и прямо через овраг. Не теряй ручей, но держись повыше. – Зеленая жидкость хлюпает под ее ботинками, воздух наполняется ароматом свежей листвы и трав. – Не поскользнись, – предупреждает голос. – Держись того дерева. – Фрейя не в первый раз пытается напомнить себе, что на самом деле она лежит в кровати, но это становится все труднее.

Нож впивается ей в ногу. При дневном свете оружие выглядит ненадежным, лезвие покрыто сажей и очень тупое, но лучше уж такой нож, чем никакого. Лес становится реже и запутаннее, корни деревьев бесстыдно поднимаются на поверхность земли, ветви нависают низко, словно многорукая толпа мешает ей пройти, то и дело подставляя ногу или колено, чтобы она споткнулась. Извилистые корни твердые, но не слишком, слегка теплые на ощупь. Почему-то от этого Фрейю начинает подташнивать. Хуже того, судя по освещению, день клонится к вечеру.

– Не волнуйся, – успокаивает ее голос. – Темнота – твой друг, а ночи здесь все равно короткие. – Она идет через поросшую травой полянку и прыгает через ручей. Вдруг за спиной раздается чей-то шепот:

– Ш-ш-ш.

Она ныряет в папоротники и прячется за деревом. Как раз вовремя. Через несколько секунд появляются фигуры в черных капюшонах, под их сапогами шуршит трава. Особенно приглядываясь к ручью, они изучают следы. Фрейя так близко, что почти слышит их удивленное ворчание. Но они увидели не ее. Вместо этого они достали оружие, едва завидев другую фигуру, появившуюся из-за деревьев. Он уже натянул лук. Его плащ замаскирован листьями, чтобы прятаться в лесу, но весь эффект портит желтое перо, торчащее из шапки.

– Не смейте ей мешать! – резко выкрикивает он.

Первоначальный ужас Фрейи при виде Сандора возрастает, когда она понимает: он тоже ее выслеживает.

21

Один из разбойников делает шаг вперед.

– У нас на нее столько же прав, сколько и у тебя, сквайр.

Сандор присвистывает.

– Я вас услышал за милю, как вы ломились через лес. Вы спугнули дичь. – Он склоняет голову и трясет луком для убедительности. – Вы спугнули дичь.

Первый разбойник, которому, очевидно, наскучил этот спор, подбрасывает нож в воздух, ловит его и засовывает обратно за пояс. Его волнистые волосы пострижены так, будто на голове у него шапка, отчего он похож на крестьянина, который переоделся бандитом. Жилет из овчины делает его на вид еще крупнее.