Смеющаяся вопреки. Жизнь и творчество Тэффи

Известие о кончине Тэффи Бунина (несмотря на некоторую напряженность в их отношениях, сохранявшуюся в последние годы) восприняла «как удар в сердце». Она присутствовала на панихиде, состоявшейся в тот же вечер в комнате Тэффи, и, глядя на лицо усопшей, которое было «темнее обыкновенного, глаза плотно закрыты, рот ввалился», думала: «Бесконечно было жаль ее и нас, не с кем будет иной раз отвести души». Позднее тем же вечером приехала Валя. Она вспоминала, что ее мать лежала «спокойная, красивая, с венчиком на голове. <…> И маленький кипарисовый крестик, который когда-то привезла из Соловецкого монастыря и который велела положить с собой в гроб»[817].

Похороны Тэффи состоялись 9 октября, «в яркий, солнечный день», как отмечалось в одной из газет[818]. Отпевание прошло в соборе Святого Александра Невского, который был «полон людей, пришедших поклониться. <…> Многие плакали. Чувствовалось, что с Тэффи уходит частица и нашей души, нашего далекого русского прошлого». Ее похоронили на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа в окрестностях Парижа. По иронии судьбы, но в то же время в некотором роде по праву, надгробное слово «трогательно-просто» произнес Зайцев.

Эпилог Жизнь без Тэффи

В заключительной части «Воспоминаний» Тэффи отметила, до какой степени неудовлетворительно завершаются человеческие жизни, и ее собственная история не стала исключением, поскольку ее личные и профессиональные проблемы не умерли вместе с ней. В последние дни жизни одной из главных забот Тэффи была судьба ее мемуаров, и в середине сентября 1952 года она умоляла Седых каким-то образом разузнать о планах Чеховского издательства относительно их публикации. Его ответ от 4 октября был довольно пессимистичным, поэтому, когда письмо было доставлено уже после смерти Тэффи, он вздохнул с облегчением[819]. Хотя издательство и просило предоставить ему эту рукопись, объяснял он Вале, «что-то в их политике изменилось», и только «автор, даже плохой, но Ди-Пи [перемещенное лицо (displaced person)][820], имеет очень много шансов на издание». В начале 1953 года Гукасов выразил определенный интерес к изданию этой книги, но до подписания договора дело так и не дошло[821]. Только в 1955 году ее мемуары были частично опубликованы в «Возрождении».

Как литературные, так и личные конфликты никуда не исчезли, став дополнительным бременем для погруженной в траур Вали. Архив Тэффи, который она ранее согласилась передать Русскому (впоследствии Бахметьевскому) архиву Колумбийского университета, но так и не передала, вызвал обострение вражды между двумя эмигрантскими лагерями[822]. По словам Т. И. Пантелеймоновой, среди друзей Тэффи решение Вали оставить документы Верещагину вызвало «настоящую панику», поскольку тот сотрудничал с ненавистной «Русской мыслью» и они опасались, что компрометирующая их переписка может оказаться не в тех руках[823]. Разногласия улеглись только тогда, когда, по совету Алданова, было решено, что Верещагин «в присутствии Пантелеймоновой» упакует письма отдельно, опечатает их, а печать будет скреплена подписями их обоих[824].

Валя унаследовала и домашние конфликты Тэффи с ее квартирной хозяйкой. Примерно двумя годами ранее Тэффи прислала дочери «опись вещей», указав, что кому следует передать после ее смерти[825]. Естественно, основная часть ее имущества предназначалась дочерям, в частности, бриллиантовое кольцо было завещано Вале, а серьги с бирюзой и бриллиантами – Гуле, но кольцо таинственным образом исчезло. Тамара, которой Тэффи не оставила ничего, написала Вале чрезвычайно злобное письмо, упрекая ее в «невероятной неблагодарности» и отрицая, что она (Тамара) украла кольцо. Письмо завершалось проклятием: «Вы взяли большой грех на душу, и я желаю Вам, чтобы сознание этого греха… отравило Вашу душу»[826]. Валя, которая написала Верещагиным, что ей казалось, что она жить не сможет после этого письма, не обвиняла в воровстве ни Тамару, ни ее семью, но когда кольцо было внезапно обнаружено в тяжелой шкатулке, спрятанной в печке в комнате Тэффи, иных объяснений его исчезновению и появлению не осталось.

Дочери Тэффи ненадолго пережили свою мать. В 1956 году Гуля навестила сестру в Лондоне и погибла на корабле на обратном пути: она поскользнулась на палубе, и сломанная кость перебила артерию [Neatrour 1972: 10–11][827]. Валя, которая еще в 1953 году жаловалась на боли в сердце – она считала это верным признаком того, что у нее «начинается Мамина болезнь», – умерла от сердечной недостаточности 26 октября 1964 года[828].

Литературное забвение и воскрешение