Смена

Другое дело – Раиса Иванна, совмещавшая в большой себе миллиард должностей, – и завхоз, и главный повар. А если надо, могла и утреннюю зарядку для детей провести. Прямо так, не снимая туфель на десятиметровой платформе, из которых угрожающе сверкали ярко-красные горошинки педикюра. Раиса Иванна относилась к тому типу женщин, которые ежедневно совершают невидимый, но столь важный для каждого подвиг, а их в ответ зовут украшением коллектива и представительницами прекрасной половины человечества. Ещё им вручают на 8 марта сиреневый ежедневник, рафаэлло или гель для душа с запахом кокоса. И желают, «чтоб все мужики были у ваших ног». И они, наверное, и без того у ней были, потому как нигде в жизни я ещё не видела такого приготовления пирожков. Раиса Иванна пела на тесто, шептала в него секретики, чтобы поднималось, а остужала получившееся на редкость изысканным способом: набрав в рот воды и щедро на выпечку плюнув. После, устав от жаркого дыхания печи, Раиса Иванна открывала форточку, и навстречу ей бросался свежий, без сладкой примеси воздух. Она подставляла лицо прохладе и балдела так, как умеют немногие.

Мой любимчик коллектива – фельдшер Серго, фанат рисования по коже зелёнкой. Из-за Серго к середине смены все дети нашего лагеря ходили испещрённые точечками, ромашками, солнышками и человечками цвета сочной травы. Для души у Серго была своя зелёнка, он ей довольно часто подлечивался. Сурово-вежливый со взрослыми, с детьми он общался успокоительно бормоча сахарным тягучим голосом Николая Дроздова и могущим уговорить этим голосом кого угодно на что угодно. Я как-то раз к нему зашла по делу. Начали за здравие – в том смысле, что таблетку от головы попросила. А он мне говорит: выпейте лучше, Виктория, водки. Ну, я и выпила. А потом ещё и ещё. Короче, к концу, так сказать, осмотра я стала Викусиком и получила неограниченный доступ к противоожоговому крему.

Ну, и самый нежный, бесполезный, чудесный человечек – библиотекарша Зоичка, каких теперь встретишь разве что на дореволюционных фотоальбомах. Постаревшая, но так и оставшаяся девушкой, белёсая как известь. Про таких говорят: хорошая, дочь профессора из Ленинграда, вам точно понравится. Прекрасная в вечной печали, она все время смахивала с заношенного платья несуществующие крошки, говорила тонюсенькими, останавливающими сердце интонациями Екатерины Шульман и сохраняла редкое нынче качество – едва заметно розоветь от комплимента. Я понятия не имела, что она делает за пределами этих трёх смен, но судя по стае безухих керамических котиков на её столе и вечно не довязанной салфетке, было ясно, что спрашивать лучше не стоит. В лагере Зоечка работала меньше всех, за ненадобностью: когда кто-нибудь входил в библиотеку, она заметно волновалась – будто перед свиданием. Такое случалось нечасто, а потому Зоечка без конца сочиняла себе работу. Протирала за ночь сереющие от пыли подоконники и переписывала библиотечный журнал бисерным почерком. А однажды, отчаявшись оберегать «Тёмные аллеи» Бунина от натуралистичных рисунков по мотивам, она обернула томик в пакетик и привязала его на верёвочку. В этом была вся Зоечка.

Да, я полюбила «Чайку», но не за море, а за то, что, попав сюда, я оказалась в другом измерении. Здесь не работала привычная система мер, привычный выпендрёж, привычное общение. Ценности упрощались до минимума – сон, еда, все дети выжили после купания. Счастье. Счастье.

Антон

Антона я засталкерила сразу, как его добавили в лагерный чатик, представив новым сотрудником. Концептуально лагерный чатик «Чайки» мало отличался от обычного семейного, в котором, полагаю, состоит любой из нас. Мерцающие картинки из «Одноклассников», открытки с цветами и пожеланием “Великолепного четверга” и православные Кубышкины Тик-Токи периодически разбавлял Виктор Михалыч сообщениями типа «Поздравляем нашу милую вожатую Олесю из второго отряда с днём рождения!!!!!! Друзья ходящие в туалеты столовой: перестаньте бросать бумагу в унитаз!!!!!!!!!!!!!!». Короче, зумеры почти забили на активности бумеров, однако присоединение к коммьюнити сотрудника мужского пола вернуло беседе хоть какой-то интерес.