Смерть домохозяйки и другие тексты

Можно взглянуть на это и по-другому. Горизонтальный полет по небу становится идеалом, который противопоставляется вертикальной тесноте шахты колодца: пилот олицетворяет собой свободу, движение и обзор. В самолете сидит свободный человек, который окидывает независимым взором просторы прошлого, одновременно бросая вызов закону гравитации. Что не мешает этому человеку каждую секунду осознавать риск катастрофы. Сент-Экзюпери показал Линдквисту, что такое настоящий литературный стиль, но он также преподал юному Свену из Эльвсьё еще один, возможно, более важный урок – что писатель должен идти на риск.

Где же пересекаются вертикаль и горизонталь? Или: можно ли представить себе такое место, где вид с самолета сливается с видом из шахты колодца? Где общее вступает в союз с личным? Где суровый мужчина прислушивается к кисейной барышне?

Такое место есть. Создатель «Силы и ловкости» это отрицал, но эта, на первый взгляд, немыслимая точка пересечения существует в реальности и даже не является чем-то особенным. Это – кабина пилота. Само слово проскальзывает как бы невзначай в «Дайверах пустыни», в том фрагменте, где Линдквист излагает свое понимание писательского идеала и свой взгляд на знания и опыт. Там говорится о Сент-Экзюпери, о том, как герою его произведений, летчику, часто приходится совершать аварийную посадку и тем самым подвергать себя опасности. Одетый в неудобный кожаный комбинезон, пилот вылезает из кабины – «тяжелый и неуклюжий, как водолаз». Это блестящее сравнение Сент-Экзюпери является ключом к писательскому проекту Свена Линдквиста.

Нельзя познать мир, лежа на диване. Мир нужно изучать из кабины пилота. Именно туда, в кабину, отважно забрался ученик Аллана Хагберга. Таков Свен Линдквист в действии.

Воспоминания Торгни Линдгрена

Впервые опубликовано в газете Dagens Nyheter 4 октября 2010 года под названием «Линдгрен создает гипсовые маски жизни».

Книга Торгни Линдгрена «Воспоминания» начинается с истории об одном писателе, которого издатель настойчиво уговаривает написать мемуары. И вот идут годы. Ничего не происходит. На смену первому издателю приходит второй, на смену второму – третий. За это время писатель успевает написать много книг, его известность растет, он всё чаще путешествует за границу. Он сменил уже, кажется, шесть издателей, и все они твердили: ты должен написать воспоминания.

Но что, если вам не нужны воспоминания? Если вы убеждены, что жизнь лишена всякой формы, возможно даже – смысла? Что, если жизнь упорно отказывается превращаться в роман и в лучшем случае может уместиться в несколько рассказов, к тому же весьма незатейливых? Если жизнь прожита в отстраненном удивлении? Если слухи о важности собственного «я» сильно преувеличены? Если это «я» – не более чем собирательная идея? Если только смерть может придать хоть какую-то форму тому течению дней, которое называется жизнью?

Но вот наконец, несмотря ни на что, книга готова. Двести двенадцать страниц воспоминаний написаны человеком, который говорит, что у него нет никаких воспоминаний и что его жизнь – по большей части плод воображения и галлюцинаций. Этот человек утверждает, что галлюцинации посещали его даже во время собраний в Шведской академии, так что он мог свободно парить под потолком, на высоте нескольких метров над головами других членов Академии. Кажется, для него в этом нет ничего необычного – быть парящим в воздухе членом Академии. Одно можно сказать наверняка: этот эпизод – гениальный ответ на дежурный вопрос о том, каково это – заседать в Шведской академии. Хотел бы этот человек, чтобы галлюцинации оставили его в покое? Ни за что.

Может быть, это последняя работа Торгни Линдргена, а может, и нет[48]. Заканчивается книга воспоминаний тем, что главный герой передает рукопись своему издателю – холеному, мудрому издателю, большому любителю мясного рагу. И вот наваливается меланхолия, круг замкнулся, так и прошла жизнь.

Текущий год проходит под знаком господ почтенного возраста, пишущих мемуары, по крайней мере – под знаком мужской части Шведской академии. Издали свои мемуары Кьелл Эспмарк и Пер Вестберг, и вот настал черед Торгни Линдгрена. Три господина, три книги – своего рода пособие, указывающее, как можно разными путями подступаться к прошлому.

Кто я такой? Зачем я здесь? Почему всё сложилось так, как сложилось? Эспмарк погружается в самоанализ с морализаторским уклоном и, тщательно исследуя свои крепко спящие воспоминания, показывает, как на удивление часто они лгут. Вестберг, в свою очередь, мало интересуется самоанализом; большая часть его жизни находится во власти момента, и автор торопится вытрясти все до единой многочисленные буквы из своих дневников и писем. А как поступает Торгни Линдгрен, автор романов «Змеиная тропа на скале», «Сладость» и «Смесь»?