Смерть и круассаны

Она повернулась к нему, полыхнув гневным взглядом, и Ричард всерьез испугался, что Паспарту вылетит из корзинки, влекомый центробежной силой этого вихря.

— А я-то думала, что англичане молчаливы и необщительны. Зачем рассказывать ему, что нам известно?

— А почему бы не рассказать ему, что нам известно?

— Потому что старик попросил меня помочь, вот почему. А теперь выясняется, что он где-то пропадает вот уже несколько недель. Это настоящий крик о помощи, разве нет?

— Возможно. Но и это — тоже дело полиции, само собой.

— Если бы мсье Граншо хотел привлечь полицию и вопрос был бы только в этом, он бы сам туда пошел. Ты так не считаешь?

Она ткнула его пальцем в грудь.

— Необязательно, — помрачнел Ричард.

— Теперь нам предстоит встреча с судьей Граншо и старшим капралом-шефом Филиппом Боннивалом.

— Верно, то есть с полным тревоги братом пропавшего и представителем закона.

— Послушай, Ричард, пожалуйста, не упоминай кровь и очки. Можешь сделать это для меня?

— Но почему нет? Они, возможно, единственные, кому следует об этом знать!

Она тяжело вздохнула и придвинулась ближе, заглянув в глаза:

— Потому что, во-первых, у нас нет доказательств, вообще ни одного. А во-вторых…

Она замолчала.

— А во-вторых? — Ричарду показалось, что он уловил тень сомнения, и попытался поднажать.

— Честно?

— Честно.

— Мне скучно, Ричард. Жизнь — такая скука. Я вдовствую уже около года, и мне так скучно! Этот человек попросил меня о помощи, а мне, наверное, просто нужно небольшое приключение.

Она снова резко отвернулась, оставив Ричарда лицом к лицу с Паспарту.

— Я не знал, — произнес он тихо. — Не знал, что ты потеряла мужа. Мне жаль.

— Не стоит, правда. — Они прошли еще немного, приближаясь к ее машине. — Все закончилось благословенно быстро, не тянулось, как это иногда бывает. Думаю, Жан-Пьер и сам хотел, чтобы все случилось именно так.

— Полагаю, как и каждый из нас.

Она устроила Паспарту на заднее сиденье.

— А чем он занимался, Жан-Пьер?

— Он вел свое дело, ничего шикарного, просто отлов вредителей, в основном крыс и кротов. Но пусть даже он был намного старше меня, нам с ним было весело. — Она вставила ключ в зажигание и завела двигатель. — Я правда скучаю по нему. — Она резко уткнулась в рулевое колесо.

Несколько мгновений Ричард молчал. Он узнавал неприкрытый эмоциональный шантаж, когда видел его, и отлично понимал, что с ним играют. Причем играет, скорее всего, женщина, у которой не все дома, желающая заглушить острыми ощущениями тоску среднего возраста или горе, а возможно, и не горе. Он все это понимал и, к своему удивлению, а может, и нет, ничуть не возражал. У него самого в жизни сейчас наступил не самый веселый период.

— Ладно, — сказал он в конце концов, притворно вздохнув в знак того, какую жертву готов совершить, — отправляемся за приключениями.

Она попыталась его прервать.

— Но с одним условием, — он не дал ей помешать ему своими печальными глазами и умением уговаривать. — Если все серьезно, если беднягу прикончили, мы найдем старшего шефа-капрала Филиппа…

— Правильно «старший капрал-шеф».

— Мы найдем неважно-как-его-там, причем найдем, черт побери, сразу. Идет?

— Боннивал — так его зовут.

— Идет?

Она одарила его широкой улыбкой, и он собрался было пожать ей руку, но тут получил поцелуй в щеку, после чего она одним движением завела машину, и та с ревом покатила назад, на улицу Жюля Ферри.

* * *

Она обожгла его сердитым взглядом с той стороны дороги. Такой взгляд — привилегия лишь исключительно упрямых людей. Взгляд, получающийся очень естественно, без малейших усилий; взгляд, который кричит: «Я определенно имею дело с идиотом». Он великолепно выходит у учителей, а еще у парижских официантов и, подумалось Ричарду, который мог быть не менее упрямым, если прилагал хоть капельку старания, — у каждой когда-либо встреченной им француженки.

Валери стояла в воротах одного дома, принадлежащего мсье В. Граншо, а Ричард — футах в двадцати от нее, в воротах другого, тоже принадлежащего некоему мсье В. Граншо. Ни один из них не двинулся с места, но и на звонок тоже не нажимал; их уверенности в собственной правоте не хватало полноты, чтобы доказывать ее, рискуя ошибиться.

— Он сказал: дом по правой стороне, — прошипела Валери. Она смотрела в том направлении, откуда они прибыли, вытянув руку, словно велосипедист, показывающий поворот.

— Я знаю! — прошипел Ричард в ответ.