Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной

Играем в обнимку в одно пальто на двоих. Мы стоим под солнечным дождем, нам хочется смешаться друг с другом, но мы безжалостны и одиноки. Ты дальше, чем окончание моего тела, даже бывшая мать не может тебя остановить. Без устали глядя на оборотную сторону дорожного знака, мы едем задним ходом на машине, в которой давно кончился бензин. Она катится на беличьих колесах, внутри белки мечутся, как тени. Танец маленьких людей начинается искажением пространства — две горизонтальные линии, одна вверх, другая вниз. Можно забыть о человеческих причинах, потому что параллельные колеса никогда друг с другом не встретятся — они на одной машине. Кажется, что ты велик, а потом — что никакой: насекомое с одной лапкой, девушка с тремя коленями, человек без пупка. Всё справедливо, даже перекосы воспитания, и это не уродство, а такая красота. Когда разводятся — пилят шкафы. Когда разводятся мосты — тем более. Женятся — срастаются нижними телами, забывая про высшие, и это бессмысленно. Не подходи к краю лишний раз, пространство неразборчиво в нападениях!

Пальто слетает с высоты как птица, хлопая полами, у нас вместо крови сок. Носорог, взирающий на Луну, понапрасну растрачивает маргаритки своей селезенки. У смертников такие лица, будто они уже мертвы. Возникает правильная остановка.

Близость

Когда во время любовного акта хочется посмотреть на часы — это тревожный признак. Они любили друг друга уже десять лет, но у всего есть свой срок. Между ними существовали близкие, пристальные и подробные взаимоотношения. Она годами внимательно слушала его дыхание, чувствовала тепло его тела и влажность кожи. Она знала, что он любит спать без одежды и есть из кастрюли, что ему приятен скрип двери, но не нравится звук скрипки. Она предвидела заранее, открыв томик на любой странице, будет ли интересна ему книга. Они были удобны и доверяли друг другу, так как глубоко и обоюдно друг друга знали. По множеству причин им надо было быть вместе.

С годами она начала постепенно нащупывать самую главную тайну его жизни. Она скрывала это знание от него, как он скрывал его сам от себя, чтобы их семья — незыблемый камень, на котором основывалась тысяча неотложных вещей — осталась в безопасности. Они займи так далеко в эту игру, что повернуть назад не представлялось возможным. Но исчезновение самого главного не могло не ощущаться.

Он больше не любил ее.

«Девственницей я засыпала и просыпалась в объятиях Бога, а теперь со мной лишь человек», — печально подумала Аврора и поняла, что пора. Надела высокомерные каблуки и четверговое белое платье, поправила косметику на лице и пошла свое тело вперед. Ветер чувствовал флюгер, и флюгер чувствовал ветер. Под кожей стрекотали, звук возникал в правой точке. В мире была дырка на самом интересном месте.

Белковый ангел

Она свернула за угол, строго на 360 градусов.

Белковый ангел стоял с таким видом, будто только что вылупился из яйца.

«Среднее время — это не будущее и не прошедшее, — произнес он, не шевельнув лицом. — Будьте достойны своих очертаний — и вас нарисуют». Ефросинья засмеялась и поняла, что вот-вот проснется.

«Одеваясь в белое, ты намекаешь, что близка ангелам. Хочешь быть изумительной, а получается лишь обычной. Еще в реестре начинающих аллигаторов записано, что Библия — не есть книга от первой до последней страницы. Это святое чудо, а у чуда бывает разная форма. Форма тетраэдра ничуть не хуже лестницы или лабиринта. Замкнутые на себя трубочки работают как лента, но Мёбиус стоит рядом и смеется: такова его форма бегства».

— Вы хотите, чтобы я верила в вашу религию, но я хочу верить в Бога! Без оправы! — крикнула про себя Ефросинья неподвижно мчащемуся впереди времени Белковому ангелу, чувствуя, что тот слышит ее. Она взяла первую попавшуюся вещь из кармана — это была записка из церкви о здравии родственников, где имя Силы было дважды подчеркнуто — свернула ее в трубочку и засунула ангелу в ухо. Он облегченно ожил, начал потягиваться и разминать плечи. Они глядели друг на друга как старые друзья, огненная собака бегала вдали, не решаясь приблизиться. Она оглянулась на 360 градусов и увидела вдали Аврорин дом, который стал мал, потому что она выросла. У взгляда был непривычный угол, сердце чуть-чуть затошнило. Муле, окруженный бабочками, степенно гулял под окнами с располневшей Барбацуцей и, как всегда, читал на ходу свой любимый список грехов. Она посмотрела на себя, на свою жилистую фигуру с многолетней привычкой тянуть носок и тянуть все дела на себе. Платье в стиле Айседоры картинно развевалось в потоке золотой осени, туфли на гордом каблуке, чулки со швом и напряженная балетная осанка показались нелепыми и не своими. Оглянулась в другую сторону — на ангела с его лошадиным лицом и всклокоченной собакой, и ей стало весело как никогда. Прошедшие годы были сном. Они засмеялись хором, огненная собака сразу перестала бояться и подбежала значительно ближе.

О Ты, Господь, создавший даже плесень