Смерть и Возрождение (СИ)

Эдит потянулась, выгибаясь. На ней была лишь кремовая батистовая ночная рубашка, по вороту, манжетам и подолу богато украшенная кружевами. Рубашку привезли только вчера, а до этого Туу-Тикки помогала Эдит выбирать одежду по каталогам в компьютере. Ох как много всего они выбрали! Было так непривычно разбирать пакеты и коробочки, отрезать ярлыки, примерять обновки. У Эдит никогда в жизни не бывало столько обновок сразу.

Томас спихнул одеяло на пол. Помедлил, любуясь женой, очертаниями её тела, полускрытыми тонкой тканью сорочки. Волосы Эдит стали только вдвое короче и лежали на подушке поблескивающей массой. Потом поднялся, протянул ей руки.

— Иди ко мне.

Эдит с радостью подчинилась. После той единственной ночи на почтовой станции между ней и Томасом до того, как они попали в этот дом, ничего не было, и почтовую станцию Эдит вспоминала с нежностью.

— Ты удивительна, — Томас мягко собрал её волосы одной рукой, разгладил и отпустил, нагнулся и ещё раз поцеловал жену в губы — долгим, сладким поцелуем, неохотно отстранился. — Такая маленькая, — он провёл обеими ладонями от её плеч к кистям, взял за запястья, поднял её руки к лицу, поцеловал одну ладонь и вторую, прижал их к своей груди над сердцем. — Такая неустрашимая. Ты настоящая, Эдит Шарп?

— Я совершенно настоящая, — заверила она Томаса. — Как ты думаешь, нам хватит утреннего света? — чуть смущенно спросила она. — Или зажжем еще и лампы над кроватью?

— Хватит, — уверил Томас. — Для следующего раза я найду свечи. Тебя очень смутит, если я попрошу тебя меня раздеть?

Эдит потупила глаза и принялась расстегивать на Томасе рубашку. Пальцы слегка дрожали, но Эдит уверенно распахнула на муже рубашку и погладила его по груди.

— Не осталось волос, — задумчиво сказала она. — Мне нравится.

И она поцеловала его в грудь напротив сердца.

— Не осталось, — Томас прижмурился, наслаждаясь прикосновением. Он не помнил, чтобы когда-нибудь прежде настолько сильно чувствовал ласку. — А теперь дай мне избавить тебя от этой безусловно прекрасной сорочки, — младший Шарп потянул тонкую ткань с плеч жены.

Эдит позволила ему развязать завязки у горла, но манжеты расстегнула сама. Ненадолго закрыла глаза, чувствуя, как скользит по коже почти невесомая ткань. И смело предстала пред Томасом обнаженной, теплой, едва проснувшейся — и без единого волоска на теле.

— По-моему, ты всё же не совсем настоящая, — со странной интонацией, гораздо ниже, чем он говорил обычно, произнёс Томас.

Он медленно, кончиками пальцев, провёл по телу жены от ямки между ключиц по правой груди, очертил светлый сосок, нагнулся и попробовал его на вкус. Оказалось сладко. Эта сладость кружила голову, и своё возбуждение Томас тоже ощущал совсем не так, как раньше. Не просто тяжесть в паху и животное желание оказаться внутри доступного тела.

Эдит помогла Томасу окончательно освободиться от рубашки и потянулась к поясу брюк. Медленно расстегнула пряжку ремня, пуговицу, потянула вниз язычок застежки-«молнии». Она еще никогда не видела обнаженного мужчину вот так, при ярком свете, близко. Ей было интересно, немного страшно и томительно. Хотелось чего-то — она и сама не понимала, чего. Под брюками на Томасе были трусы из плотного синего трикотажа, длинные, но почти не оставлявшие простора воображению. Эдит, собрав всю свою смелость, взялась за них и потянула вниз.

— Не так энергично, — Томас оттянул широкую резинку трусов над возбуждённым пенисом. — Эта часть тела мне дорога. — Он вышагнул из своей одежды, взял жену за руку и подвёл к окну, благо двор был с другой стороны, развернул к себе. — Ты гораздо красивее без пяти слоёв одежды на тебе, Эдит.

Эдит смущенно улыбнулась.

— Я не слишком одарена телесно, — сказала она.

— Что? — удивился Томас. — Что за выдумки? Ты очень красива, — он притянул её к себе и поцеловал. Целовал долго и с наслаждением, как редкий деликатес пробовал. Потом легонько прикусил ей подбородок, лизнул ямку между ключиц, с трудом оторвался от её кожи и тихо сказал: — Я хочу тебя. Ты позволишь?

— Да, — задыхающимся шепотом отозвалась Эдит. Она плавилась в руках Томаса, у нее подламывались колени от его поцелуев. — Да, конечно.

Чердак Люсиль обнаружила еще до завтрака. Она рано проснулась, умылась и причесалась, как полагается хорошей девочке, натянула первое попавшееся платье и отправилась обследовать дом.

Вчера она облазила подвалы, гараж и сад. Позавчера исследовала все доступные комнаты. Правда, некоторые оказались запертыми. Утащила к себе голубого резинового утенка из детской ванной, выпросила у Лероя смешную тряпичную куклу с растрепанными фиолетовыми волосами и глазами-пуговицами, приняла в подарок от Оуэна небольшого плюшевого дракона. Сложив добычу на застеленную духами кровать, Люсиль в очередной раз вышла на улицу и оглядела дом сверху донизу. Должен быть чердак! Потолки верхних комнат плоские, значит, где-то над ними есть пространство под многоскатной крышей.