Смерть и Возрождение (СИ)

— Миссис Шук, — Люсиль сидела на диване, сложив руки на коленях синего платья, как хорошая девочка, — а что будет на сладкое?

— Правда, мам, что на сладкое? — немедленно встрял Оуэн.

— Пирог с малиной и ежевикой и пломбир.

— Урра! — завопил Оуэн.

— Мороженое! — обрадовалась Люсиль.

Мороженого она никогда не пробовала, но слышала о нем от мамы. По словам Беатрис Шарп, пломбир был самым изысканным лакомством. И ее папа-граф позволял ей есть пломбир по воскресеньям. Люсиль попыталась посчитать дни недели.

— Миссис Шук, а сегодня что, воскресенье?

— Нет, среда, — улыбнулась Туу-Тикки.

— Разве в среду можно есть пломбир?

— Почему нет? Он с фисташками.

— А что такое фисташки?

— Такие вкусные зеленые орехи, — объяснил Оуэн.

— Пломбир с фисташками… — мечтательно сказала Люсиль. — Надеюсь, папе он не понравится.

— Почему? — удивился Оуэн. — Наш папа любит мороженое.

— Потому что тогда папа отдаст его мне, — так же мечтательно сказала Люсиль.

— Я с тобой поделюсь, — пообещал Оуэн.

Люсиль важно кивнула.

— Ты хороший мальчик. Кстати, как тебя зовут?

— Оуэн Эккенер. И мне десять лет.

— И мне десять! — обрадовалась Люсиль. — Меня зовут мисс Люсиль Шарп.

— Очень приятно, — Оуэн протянул ей руку.

Люсиль удивилась, но пожала протянутую руку.

— Скорее бы пломбир.

— Мама говорит — сначала овощи и мясо.

— А мы не ели овощи. Мы ели овсянку.

— Я тоже ем на завтрак овсянку. Мама готовит ее с медом и ягодами.

Люсиль завистливо вздохнула.

— А мы ели просто овсянку.

Со второго этажа спустилась Эдит, вся в белом и аквамариновом. Дети посмотрели на нее без интереса. Лерой отсалютовал ей рукой солдата в сиренево-сером камуфляже и вежливо сказал:

— Добрый вечер.

Люсиль вспомнила, что это же леди Шарп и неохотно буркнула:

— Добрый вечер.

Потом вспомнила, что была бы бита за это матерью и сжала кулаки. Но матери больше нет. Никто не станет ее бить. И Люсиль показала Эдит длинный розовый язык и скорчила рожу.

Эдит померещилось, что с Люсиль полупрозрачными клочьями сползает кожа. Эдит моргнула. Нет, показалось. Скорее бы ужин!

По лестнице спустился Эдвард, судя по его виду, его что-то очень позабавило.

— Папа, на ужин пломбир. С фисташками. Тебе не понравится.

Эдвард поднял бровь.

— Фисташки. Они зеленые.

Старший Шарп оступился на лестнице от смеха. Он не мог припомнить, чтобы его дети когда-нибудь так его веселили.

— Я сначала попробую, хорошо? — смиренно сказал он.

Люсиль важно кивнула. Эдвард перевел взгляд на невестку. Эдит потерла глаза кончиками пальцев. Ей определенно нужны очки. Эти клочья… они на всех. Она посмотрела на мальчиков, но и курносый Оуэн, и серьезный Лерой выглядели как обычно. Это что, все от проклятия? Оно так слазит? Но Эшу же вытянул его и запер. Тогда что это?

— Эдит, с вами все в порядке?

Эдит провела ладонью по щеке. Кожа была гладкой, никаких клочьев и кусков.

— Не знаю, — тихо сказала она. — Мне мерещится… странное.

Эдвард подошел к ней и протянул руку к ее лицу.

— Вы позволите?

— Что?.. Да. Что это?

Эдвард захватил пальцами что-то в воздухе и аккуратно потянул. Эдит услышала тихий-тихий треск и словно бы ощущение давления на щеке. Сэр Эдвард показал ей лоскут чего-то полупрозрачного, бесцветного.

— Вы перестаете быть человеком.

— Но… — Эдит прижала пальцы к губам.

Ей хотелось сказать: но как же я тогда останусь здесь? Я не хочу возвращаться! Я уже почти решила остаться! Но она промолчала.

— Не страшитесь. Когда-то эту маску создала для вас ваша мать. При желании вы сможете воссоздать ее сами. Вы ведь помните, что нас ожидает ритуальная смерть? Ничего лишнего не должно остаться.

— Долина смертной тени, я помню, — кивнула Эдит. — А что с Томасом? Где он?

— Он не готов предстать перед дамами в его теперешнем виде, — смиренно произнес Эдвард.

— Мужчины, — мотнула головой Эдит. — Иногда мне кажется, что собственная внешность заботит их больше, чем самую тщеславную кокетку.

— Вы это не одобряете?

— Я люблю Томаса не за его шелковые кудри.

Эдвард опустил взгляд. Помолчал.

— Почему бы ему самому не любить свои шелковые кудри?

— Почему бы ему не иметь смелость не отговариваться дамами? — парировала Эдит.

— Потому что он джентльмен времен королевы Виктории.

На это Эдит не нашлась, что ответить.

Грен выглянул из кухни и позвал:

— Прошу к столу. Мальчики, руки чистые?

Оуэн немедленно продемонстрировал растопыренные пальцы. Лерой просто кивнул. Люсиль, довольная, что она не мальчик и ее не посчитали, осмотрела свои ладони.

Эдвард предложил Эдит руку. Эдит вспомнила, что английский этикет отличается от американского, и она об этом даже читала. Она положила ладонь на предплечье свекра и пошла с ним. Хотя все эти этикетные нюансы так смешны, когда обед подают на кухне!

Когда все уселись за столом, Эдвард сказал:

— Миссис Шук, Томас не готов предстать перед дамами. Можно ли отправить ему ужин наверх?

— Да, конечно, — кивнула Туу-Тикки. — Дети, вам виноградный сок или черешневый?

— Виноградный, — быстро ответил Лерой.

— Мне все равно, — пожал плечами Оуэн.