Смерть из консервной банки

– Жена мне теперь житья не даст. И батя. А про мать с тещей и говорить не приходится. Мне от них житья вовсе не будет. Эх, отец Андрей, знали бы вы, как вы мне жизнь испортили! А ну, выметайтесь из машины!

– Прямо на ходу?

Вместо ответа Сергей ударил по тормозам, машина резко остановилась, и Сергей в сердцах выпихнул священника из кабины.

– Кочевряжится он! То ему не так, это не этак! Другого попа найду! Посговорчивей.

– Да где же ты его найдешь?

– В город съезжу и привезу!

И с этими словами Сергей газанул, обдав священника густыми клубами дыма, вырвавшимися из выхлопной трубы машины. Оставшись один, отец Андрей огляделся по сторонам. Мерзавец Сергей высадил его посредине поля, куда бы ни посмотрел священник, всюду расстилалась аккуратно, словно по линеечке вспаханная земля, засеянная кое-где озимыми, а где просто отдыхающая до следующей весны. Никакого человеческого жилья или транспорта поблизости видно не было. Лишь на горизонте просматривались крыши промышленных зданий, то был консервный заводик, где перерабатывали все овощи и фрукты, произрастающие в Дубочках. И хотя пик его работы уже закончился, Андрей знал, что там продолжают квасить оставшуюся капусту, готовить морковку по-корейски и солить огурцы с помидорами, которые продолжали в избытке произрастать в местном тепличном хозяйстве.

– Вот ведь гад! – расстроился отец Андрей, имея в виду так подло кинувшего его шофера.

Но делать было нечего, если стоять на месте, дело не улучшится. И он двинулся в направлении консервного завода, искренне надеясь, что там найдутся люди, способные ему помочь.

Глава 15

Катя смотрела на своего дядю и не узнавала его. И дело тут было совсем не в сбритых усах, хотя, конечно, видеть дядю без усов было непривычно и немного жутко. Чувствовалось, что только что-то глобальное и не очень хорошее могло заставить этого человека расстаться с этой деталью своей внешности.

Сколько Катя себя помнила, ее дядя всегда носил усы. И в ранней молодости, и в зрелости, и потом. В молодые годы они у него были густые и пышные, с возрастом слегка поредели и местами поседели, превратившись в ту самую «соль с перцем», о которой упоминал Матвей. И как это она тогда еще не смекнула, что очень уж подозрительно подходит данное им описание к ее родному дяде! А ведь сообрази это она тогда, можно было бы избежать многих бед. И этой ее сегодняшней встречи с дядей – это уж точно.

Да, ее дядя сильно изменился с тех пор, как они виделись в последний раз. И как уже говорилось, усы тут играли последнюю роль. И без них изменений во внешности дяди хватало. Он похудел, осунулся, и, самое главное, в его глазах появилось затравленное выражение, которого прежде Катя никогда не видела. Наоборот, ее дядя всегда держался уверенно, много смеялся и, казалось, знал ответ на любой вопрос, терзавший его племянницу.

Для маленькой Кати в детстве ее дядя был вторым папой, она любила его без памяти. Иногда ей даже казалось, что своего родного отца она любит нестоль сильно, как своего дядю. Отец много работал, у него вечно не было времени для дочери. А вот дядя хотя и работал не меньше, а может быть, и больше, но у него всегда находилось время, чтобы поиграть с племяшкой, сводить ее в зоопарк или как-то иначе позабавить. Это уже потом, когда его взяли в Смольный, с ним вдруг что-то случилось. Он немыслимо задрал нос перед своими родными и стал заглядывать к ним исключительно по большим праздникам.

– Дядя, ты зачем пришел? – повторила Катя свой вопрос, стараясь, чтобы ее голос прозвучал как можно более холодно. – Мне кажется, мы уже все сказали друг другу на суде.

После того как дядя предпринял попытку объегорить Катю с наследством, отношения между ними резко ухудшились. Да что там, прежние любовь и доверие уступили место вражде и антипатии. Во всяком случае, со стороны Кати именно так и было. И еще обида… Сильная обида на человека, которому она верила больше, чем самой себе, но который цинично и нагло обманул ее, воспользовался ее беспомощным положением, ее растерянностью после потери обоих родителей разом.

На суде Катя сказала все, что думает о поведении дяди. Тот тоже не остался в долгу, обвинив племянницу чуть ли не в скудоумии и идиотизме.

«Да ее психиатру показать надо. Не может взрослая нормальная девка быть такой дурехой! У Катьки с головой непорядок, точно вам говорю, ее врачам на освидетельствование нужно отправить!»

Судья к пожеланию дяди прислушаться не пожелал, Катю ни на какое освидетельствование не отправили, а наоборот, вернули все украденное дядей имущество, ему самому присудили штраф и условный срок. Также, насколько знала Катя, дядю уволили со службы, которой он очень гордился и которой он посвятил немалую часть своей жизни. И вот теперь этот человек был у нее дома. И появление его тут, как отлично понимала Катя, лично ей ничего доброго не сулило.

– А что же ты, Катюшка, замуж выскочила, меня и на свадьбу-то не позвала?!