Смерть, любовь и мужчины Елены Майоровой

Елена Владимировна Майорова, заслуженная артистка РСФСР, лауреат приза за лучшую женскую роль в фильме «Скорый поезд» на кинофестивале «Созвездие-89», родилась 30 мая 1958 года в Южно-Сахалинске. Мама, Лидия Васильевна, всю жизнь работала на мясокомбинате, папа, Владимир Афанасьевич, на автобазе. Но в свободное время отец Елены Майоровой пел в Сахалинском народном хоре и был очень артистичным человеком. Вероятно, именно его пример положил начало детской мечте. Близкие вспоминают, как маленькая Лена прыгала на кровати и звонко кричала: «Я буду артисткой!» Позже у мечты появятся детали: Лена хотела сниматься в кино, играть в театре и жить недалеко от Кремля. Это все получилось. Не так быстро и просто, но чисто, честно, на одной справедливости, таланте и редкой трудоспособности. Звонков по ее поводу точно никто не издавал. Вскоре после смерти Елены Майоровой в одну из редакций пришло письмо от пенсионерки из Мариуполя Людмилы Дмитриевны Пашковой. Когда-то, в начале 70-х, она преподавала в школе, где училась Елена Майорова. «Дело в том, что я учила Лену, преподавала литературу в 8–9 классах. И помню ее тоненькой, еще невысокой девочкой-подростком из простой рабочей семьи, жившей на окраине Южно-Сахалинска… Лена оказалась у меня единственной, чьи сочинения, доклады, детские стихи я берегу с 1974 года. Потом, когда уехала с Сахалина, наблюдала со стороны, как входила во взрослую жизнь моя отличница. Это письмо для меня, как внутренняя потребность, плач души по человеку, которого знала 25 лет…» Корреспонденты встретились с ней, и она действительно показала старые школьные тетрадки и листочки с детскими стихами необычной девочки. Такой, чьи детские работы учительница будет четверть века хранить, перевозить с собой из одного города в другой. Людмила Дмитриевна попросила передать эти тетради мужу актрисы, художнику Сергею Шерстюку. Когда Сергей прочитал интервью с учительницей, он сказал, что очень многое слышал от Лены. Эти тетрадки в клеточку связали общими воспоминаниями учительницу, знавшую Елену Майорову трогательной угловатой девочкой, и художника, любившего прекрасную, очень ранимую женщину.

4-я средняя школа Южно-Сахалинска, где училась Лена, слыла неблагополучной. Стояла на окраине, учились там дети из бедных и неблагополучных семей, многие состояли на учете в детской комнате милиции. Людмила Дмитриевна вспоминает, с каким ужасом она шла в класс Лены. «Я готова была в библиотеку устроиться или уборщицей — лишь бы не к ним… Все «элитные» ученики шли в 5-ю школу. Там порядок был. А мы всю окраину собирали, и Украинский поселок — улицу Украинскую, где Лена жила». Но учителей не хватало — и Людмила Дмитриевна преподавала литературу во всех трех параллельных девятых классах. Классным руководителем девятого «В», где училась Лена, была Вера Андреевна Елистратова, великолепный педагог, учитель немецкого. Умела ладить со всеми учениками, могла отругать и приласкать. Только с Леной все было просто — она была круглой отличницей. «В класс войдешь — никто не готов, а у нее всегда рука поднята. Но не могу же я только ее спрашивать!»

Сергей Шерстюк: «Она меня историями детства доводила почти до шокового состояния, потому что в каждой был ее детский потаенный мир — и с болезнями, и с конфетками. Страшноватые истории — детские впечатления. Она же болела туберкулезом и много времени по диспансерам провела. А в школе училась отлично еще и потому, чтобы родители не отдавали ее в санаторий. Она не могла даже понять, почему ее туда отдают. И старалась очень сильно учиться. У Леночки, я знаю точно, это ее слова, уже в классе 8—9-м было стремление: «В Москву, в Москву, в Москву». И непременно во МХАТ, причем».

Людмила Дмитриевна: «Психология особая на Сахалине. Все приезжали заработать и уехать, а оставались на 20 лет. Так и жили — «временно», квартирантами. Вам бы показать эти поселки рабочие, сельскую местность, вы бы удивились. Дорога пересекает поселок, стены домов забрызганы грязью из-под колес машин, их не красят, не огораживают, в огородах главное — посадить картошку. Вот такой был поселок, где Лена жила».

Сергей Шерстюк: «Она мне рассказывала, как в бараках жили, как печку топили. Или как дверью убило кошку. Они с мороза открывали дверь ногой, чтобы быстро проскочить в дом. И кошка попала в дверь, и ее ударило насмерть. Однажды папа повез ее в Сибирь к своим родителям-староверам. Она утром проснулась и сквозь обледенелое окошко увидела купала церкви с крестами. А Сахалин — место специфическое, она кресты до этого видела только мельком, на могилах. И решила, что папа отвез ее на могилу, а утречком и уехал.

На Сахалине снег выпадает пухом, как у нас в лучшие рождественские дни. И однажды мама пошла в магазин, в Лена вскоре пошла за ней след в след, и вдруг почувствовала, что она идет по воздуху. Это случилось дважды. И вот это хождение по маминым следам ею воспринималась, как очень кодовая история. Как отожествление со страхом и обожествлением матери».