Смерть на Кикладах

Джангвидо никогда не позволял себе идти против приказов Ордена. Ни разу он не засомневался. Через него, благодаря его связям и возможностям, отмывались ежегодно многие сотни миллионов евро, полученные от торговли археологическими находками. Ни разу не было ни одного сбоя. Находились нужные люди, им делалось предложение. Если они, по неопытности, отказывались – он докладывал в Орден, и Орден принимал меры. Как правило, когда он выходил с ними на разговор в следующий раз, они были или покладисты, или их не было вовсе. Появлялись другие, уже готовые сотрудничать. С этой стороны он ничего не опасался. За многие годы у него не было ни одного прокола, который мог бы бросить тень на Орден.

Совсем иного боялся кардинал Корбелли. Лет пять назад, проворачивая в Греции очередные махинации по вывозу уникальных артефактов с помощью контрабандистов из международного картеля, кардинал решил, что его труд должен быть дополнительно вознагражден, и присвоил ряд ценных экспонатов. Нет, он не привез их в Рим, даже не ввез их в Италию. Упаси Боже! Он устроил сокровищницу на одном из кикладских островов в Эгейском море.

Там было здание старой школы иезуитов, которое Орден Иисуса много лет назад пожертвовал – не без его участия – жалкому местному археологическому музею.

Правда, когда он уже за несколько лет наполнил сокровищницу уникальными археологическими находками, ее обнаружил и взбунтовался старый директор музея. Как он кричал на Джангвидо, обвиняя его во всех смертных грехах! К Ордену кардинал обратиться не мог; что ж, пришлось решать вопрос своими силами – местный криминал любил деньги не меньше, чем в Италии.

После смерти старого директора музея «от инфаркта», как значилось в медицинском заключении, на место смотрителя музея пришлось вытащить из Салоников своего помощника Феодоракиса, предварительно устроив там легкий скандал, чтобы тень легла бы на того, и он стал бы посговорчивее. Уж больно он не хотел оттуда уезжать и расставаться с дочерью, которую любил больше всего на свете после смерти жены.

Когда Феодоракис, привыкший повиноваться беспрекословно, вдруг начал задумываться и задавать ненужные вопросы, кардинал в одной из бесед сообщил ему, что семилетняя дочь археолога Кристина теперь живет и учится в одной из многочисленных школ Ордена в Риме, сопроводив свои слова флэшкой с фотографиями ребенка.

Феодоракис побледнел, как полотно, но сдержался. С тех пор никаких вопросов он более кардиналу не задавал. Но доверие к нему было потеряно, и пришлось приставить к археологу надсмотрщицу – Карлу Сорти, женщину совершенно никчемную, с точки зрения археологии, способную лишь следить и доносить. С этими функциями она справлялась блестяще.

Кардинал Корбелли боялся, что Ордену стала известна его тайна. Алчность завела Джангвидо на самый край пропасти. Украсть у Ордена – ничего глупее он не мог придумать! Но никто не задавал ему никаких вопросов.

Прошел год. Феодоракис доложил ему о затонувшем римском судне, на котором, возможно, находятся амфоры с истинным фалерном, которому более двух тысяч лет. И кардинал решил вновь сыграть в рискованную игру. Он вышел на потенциальных покупателей, с которыми ранее уже проворачивал сделки для Ордена, и предложил им уникальные лоты. За короткий срок он собрал заказов на триста с лишним миллионов евро. Осталось поднять амфоры и вывезти их из Греции.

Он получил сообщение от своей помощницы Аурелии дель Понте, что операция прошла успешно, – и на этом связь с ней внезапно оборвалась. Не выходили на связь и не отвечали на телефонные звонки и Карла Сорти с Феодоракисом. Кардинал занервничал. Несколько часов он не находил себе места. В конце концов он решился и вылетел в Афины, где в порту Пирей его уже ждала скоростная яхта и экипаж отпетых молодчиков.

Уже после полуночи на рейд против входа в катакомбы встало быстроходное морское судно, едва различимое во тьме. От борта его отделилась моторная шлюпка и направилась к берегу, освещая себе путь мощным фонарем на носу.

Две темные фигуры, негромко переговариваясь, пришвартовали шлюпку между камней и помогли сойти на берег высокому пассажиру, хранившему до того полное молчание. Он в сопровождении пары телохранителей исчез в катакомбах. Четверо матросов расположились на берегу в ожидании.

Когда входная дверь в хранилище наконец заскрипела и приоткрылась, довольный полковник Манн показал своему другу большой палец: их ожидание не прошло даром – по коридору зазвучали шаги.

Алекс кивнул и подлил в чашку свежего кипятка. В хранилище было свежо, и они последние два часа гоняли чаи под сладкую выпечку, что передала Катерина с кухни «Афродиты». Манн благодарно кивнул, добавил в чашку дольку лимона, ложечку сахара и, как ни в чем не бывало, размешал и начал прихлебывать, прикусывая булочку с айвовым вареньем и жмурясь, как кот, от удовольствия.

Шаги приближались к офису. Вот кто-то взялся за ручку и потянул дверь на себя.

Когда кардинал распахнул дверь в собственный кабинет, его взору предстала совершенно неожиданная картина, заставившая на какое-то время потерять дар речи.