Смерть на Кикладах

– Вы щедро раздали все золото, что у вас было, – сказал, уже совершенно успокоившись, Жан-Пьер, жадно поедая вяленую козлятину с сыром. – На что вы будете жить сами? На доход писца? На это не прожить и одному!

– Мы обязательно что-нибудь придумаем, – промолвил старик, посмотрел с улыбкой, как голодный подмастерье уплетает за обе щеки дары благодарного кюре, и придвинул к себе миску с чечевичной похлебкой.

Медленно, без аппетита, пережевывая чечевицу с запахом подгоревшего свиного сала, Николя Фламель, бывший общественный писец прихода Сен-Жак-де-ля-Бушери, торговец книгами, а теперь – алхимик, преуспевший в таинстве Великого Делания, сумевший трижды завершить Большой Магистериум, погрузился в свои мысли.

А ведь парнишка, пожалуй, прав, подумалось ему. И все может сорваться из-за нелепой случайности.

Но Бог действительно хранил Николя все эти долгие годы, когда после смерти родителей он перебрался из Понтуаза в Париж нищим и голодным двенадцатилетним мальчишкой, но умевшим, благодаря родителям, читать и писать. Сначала он поселился у Кладбища Невинных Младенцев. Как только он ни пытался заработать себе на кусок хлеба – даже писал стихи, грубо рифмованные вирши, сидя на углу этих самых улиц и читая их вслух прохожим, но все было тщетно.

Как общественный писец, заработав первые гроши, он сумел, с благословения старого кюре, поставить маленькую будочку, сколоченную из грубо оструганных досок, на площади у контрфорсов церкви Сен-Жак-де-ля-Бушери рядом с другими, такими же нищими собратьями по цеху.

Господь милосердный сберег его во время Великой Чумы в тысяча триста сорок восьмом году, когда вокруг умирало по восемьсот человек в день… Но он выжил, худой и дрожащий восемнадцатилетний юноша. Совсем как Жан-Пьер. Старик с теплой улыбкой взглянул на своего юного помощника и снова погрузился в воспоминания.

Уже тогда он понял, что Господь, всеблагой и справедливый, предуготовил ему великую стезю. И очередным даром небес была встреча с Перренель. Она была молодой вдовой, что неудивительно. Вокруг были сплошь вдовы и вдовцы.

Оставшиеся от покойного мужа Перренель небольшие средства позволили молодым соорудить еще одну пристройку для подмастерьев-переписчиков и открыть книжную торговлю, на выручку от которой Николя и поставил напротив своих мастерских этот маленький домик, состоявший из одной комнаты с очагом, спаленки на втором этаже да небольшого подвала. Над входом он гордо повесил вывеску, которую украсили лилии. С тех пор этот дом так и называли – «дом под лилиями».

Всю жизнь с Перренель они прожили в нем и были здесь счастливы каждый день, пусть и не было у них детей. Пути Господни неисповедимы. Он не дал Николя наследника, но он вручил ему великий Дар – знания, которые позволили ему заботиться о тысячах страждущих. В этом было его великое предназначение, его Путь. Его и Перренель.

Осторожный стук в дверь прервал его воспоминания.

Жан-Пьер вздрогнул, перестал жевать и со страхом оглянулся на дверь.

– Открой, Жан-Пьер, не бойся. Это пришли монахи из госпиталя Святого Людовика. Я жду их, – успокоил своего подмастерье алхимик. – Если бы это были «кабошьены» – они бы попросту выбили дверь…

В дверь, осторожно приоткрытую подмастерьем, тихо вошли два худых монаха-францисканца, низко поклонились хозяину и скромно замерли у порога, сложив на груди натруженные руки. На бледных лицах служителей Господа застыли усталость и смирение.

– Проходите к очагу, святые отцы! – вернув гостям поклон, радушно пригласил монахов Фламель. – На улице по-прежнему дождь? Я вижу, вы промокли. Обсушите одежду и согрейтесь. Наша трапеза скудна, но мы с радостью разделим ее с вами.

– Благодарим вас, мессер Фламель, – за себя и своего товарища ответил старший из монахов, снова склоняясь в глубоком поклоне. Монах говорил тихо, но внятно. – Ваша доброта не знает границ – это всем известно, да воздастся вам за нее сторицей! Ведь благодаря вашим щедрым пожертвованиям госпиталь Святого Людовика смог столько лет бесплатно принимать всех нуждающихся. Но наш долг перед больными призывает нас вернуться в госпиталь как можно быстрее. Больных в это смутное время все больше с каждым днем, страдания их тяжелы, а рук не хватает, но, уповая на милосердие Господа нашего, мы с братьями стараемся облегчить их муки по мере сил.