Смерть на Кикладах

Они бросили его! Теперь в этом не было никаких сомнений. Они оба были живы, они ушли и оставили его одного, когда он был болен и беспомощен! Какими бессердечными и жестокими людьми надо быть, чтобы так поступить с сиротой: сперва дать ему надежду на счастье, а потом – бросить, словно ненужный мусор! Они лишь притворялись, но никогда не любили его по-настоящему! Ненависть, лютая ненависть выжгла его душу дотла…

С тех пор Жан-Пьер преследовал их по всем странам и континентам, иногда нападая на след, иногда теряя его, попутно примеряя на себя сотни новых масок. Страны и города менялись, как картинки в детском калейдоскопе. Душа его ожесточилась и огрубела. В поисках золота, что производили алхимики, он объехал всю Европу и Ближний восток, надеясь, что за именем очередного мастера стоит именно он, Николя Фламель. И, разочаровавшись в очередной раз, он безжалостно и хладнокровно убивал, не испытывая ни малейших угрызений совести.

Иногда Жан-Пьер находил золото, как и в этот раз, но чаще – уходил с пустыми руками. Двадцать лет назад вернулся в Париж и вскоре стал профессором, получив кафедру в Сорбонне. Это позволило ему получить доступ к необходимым архивам и историческим документам, но все было тщетно.

И однажды, совершенно случайно, как это всегда и происходит, одна из его студенток рассказала профессору про свой отпуск на вилле «Афродита», упомянув и странную супружескую чету со знакомыми ему именами.

Он все спланировал заранее и почти их настиг, но в последний момент они снова ускользнули. А тут этот любопытный молодой грек. Жан-Пьер не мог позволить, чтобы его кто-то узнал.

– Пришлось стрелять, – он пожал плечами. – C’est la vie!20

– Если то, что вы говорите, Жан-Пьер, правда, то неужели вам не приходило в голову, что все, что с вами происходит, и есть результат приема тех лекарств, что давал вам Фламель? – поинтересовался Смолев. – Ведь это же очевидно. Значит, он тогда действительно остался и лечил вас, а ушел по каким-то причинам, которые не зависели от него, только после того, как убедился, что ваше здоровье вне опасности.

– Приходило. Но остановиться я уже не мог. Все это, знаете ли, затягивает. Что вы предполагаете делать, Алекс? – устало поинтересовался профессор Сорбонны.

– Через несколько минут здесь будет группа захвата Интерпола. За вами тянется длинный кровавый след, месье Мартен. Думаю, на этот раз от возмездия вам не уйти.

– Вы так считаете? – француз как-то странно посмотрел на Смолева и пожал круглыми плечами. – В конце концов, я слишком долго жил на этом свете, чтобы настолько ценить эту никчемную жизнь, что даже не попытаться!..

Неожиданно он рванулся вперед к браунингу, что лежал в трех шагах от него.

Сухо щелкнул выстрел.

Профессор Мартен на мгновение замер, потом попятился и безвольно осел на стул, с которого вскочил мгновение назад. Невидящие глаза его были широко открыты, а во лбу тонкой красной струйкой сочилось входное отверстие от пули.

Алекс встал, убрал пистолет в кобуру, захватил трость и, уходя из подвала, погасил свет. Подождать группу захвата теперь он мог и на свежем воздухе.

Эпилог

Мне хотелось бы, чтобы после размышлений у нашего искателя полностью открылись глаза духа, и он пришел к заключению, что все это здесь изображено не без причины, и что, по всей видимости, за этим кроются великие тайны, о раскрытии которых следует молить Господа.

Николас Фламель. «Иероглифические фигуры»

Профессор Илиопулос бережно держал в руках древний манускрипт и слегка осипшим от волнения голосом дочитывал вслух последние строки «Завещания» великого Алхимика.

– «Прислушайся же к советам, которые я записал для тебя, имея искренние и добрые намерения, чтобы ты не оступился на своем пути, следовал Богу, доставляя радость моей душе, поступал разумно, имел суждения и намерения справедливые и чистосердечные».

Профессор сделал паузу, выпил глоток воды и продолжил:

– «Итак, все, что я сообщил тебе, есть знание величайшего из сокровищ в этом мире, каковым я обладаю и которое я сделал собственными руками. Воспользуйся же этим сокровищем, и ты будешь жить, не нуждаясь в лечении, обладая богатствами в этом мире, и увенчанный лаврами славы в Царствии Божием, чего я тебе искренне желаю. Аминь».

Ученый аккуратно закрыл манускрипт и положил его на стол. Снял свои очки и долго их протирал замшевой тряпочкой.

Смолев и Манн, которых пригласил профессор Илиопулос, тоже молчали, находясь под впечатлением от древнего документа. Алекс задумчиво растирал пальцем висок, а полковник барабанил пальцами по столу.