Смерть на мосту

– Лена, зачем мне врать?

То, что он рассказал, не укладывалось в общую картину. Салон машины Кэмбри оказался почти пустым – но такой минимализм всегда можно было увидеть в ее спальне. Лена это помнила. На протяжении всего детства Кэмбри не любила лишние вещи. Она не обращала внимания на мягкие игрушки. Она стерла куклам Барби лица. Кэмбри не собирала вещи. Она коллекционировала виды и звуки.

Наконец Лена заставила себя ответить:

– Ты… ты признаешь, прямо сейчас, что уничтожил улики?

Он кивнул.

– Те, которые связывали бы меня с ней, но не с этим регионом. Чеки. Ее нож. Украденный пистолет. Мой номер в ее телефоне. Ее… – он запнулся.

«Ее рисунки». Сердце Лены сжалось от ярости.

Но все равно это было нелогично и неубедительно. Самый главный вопрос:

– Тогда как она умерла?

– Я уже сказал. Она прыгнула…

– Рай, это чушь собачья. Моя сестра даже разговаривать с тобой не стала бы. И, черт побери, она точно не была твоей девушкой!

– Лена, я это докажу.

– Правда? Было бы прекрасно.

– Я могу это доказать, – он повертел запястьями в наручниках и запустил пальцы в задний карман брюк.

– Докажу прямо сейчас. Покажу нашу совместную фотографию на Черном озере, куда мы с ней ездили на рыбалку за день до…

– Я должна поверить в то, что ты носишь в бумажнике фотографию мертвой девушки?

– Это все, что у меня от нее осталось.

У него задрожал голос – похоже было, что у него разбито сердце. Лучший образец актерского мастерства за весь день. Лена замерла на месте. А что, если он говорит правду? Вдруг он на самом деле один из Отвратительных Парней Кэмбри, которыми ее сестра пользовалась, а потом бросала?

Немыслимо. Лена не могла с этим смириться.

Полицейский в наручниках все еще пытался из кармана достать фотографию. Ему было неудобно делать это пальцами у себя за спиной, но в конце концов с сухим хлопком бумажник упал на бетон.

Райсевик снова посмотрел на нее. Почти виновато.

– Я ее любил.

«Я ее любил».

У нее скрутило живот. К горлу подступила тошнота.

– Лена, у нас с тобой разное горе. Но ты должна знать: я тоже ее потерял, – Райсевик сглотнул. – И мне жаль, что я тебе врал, не рассказал раньше про наши отношения…

«Я любил ее, – его слова крутились у нее в голове, отдаваясь жутким эхом. – Зачем мне врать?»

Бумажник лежал на дорожном покрытии у его ног. Совсем рядом. Вон там. Может, потянуться за ним? Лена заставила себя этого не делать, решив, что это точно еще одна подлая уловка. Райсевик воспользуется моментом. Она отвлечется на бумажник, а он выбьет «Беретту» из рук, врежет ей по голове ботинком…

– Два шага назад, – приказала она. – Мне надо наклониться.

Он подчинился.

Лена не сводила «Беретту» с полицейского, ее палец так и оставался на спусковом крючке. Она быстро нагнулась и подхватила бумажник. Опасность миновала; Райсевик на нее не набросился. Одной рукой она раскрыла бумажник. Вылетела дисконтная карта какого-то кафе, где продают тако. Несколько квитанций и чеков.

Он наблюдал за ней.

– В последнем отделении. Самая последняя фотография.

Но теперь появилась другая проблема. В плотно набитом бумажнике Лена не могла просмотреть все фотографии одной рукой. Нельзя было сводить «Беретту» с Райсевика. Это даже не обсуждалось. Она не могла ослабить бдительность.

И не станет.

«Зачем мне врать?» – снова отозвалось у нее эхом в сознании.

В голову Лене Нгуен ударили две мысли – словно одинаковые раскаты грома внутри черепной коробки. Первая: за последние полминуты расстановка изменилась. Теперь Райсевик стоял слева от нее в пяти шагах. Он постепенно и осторожно уходил вбок с той самой секунды, как уронил бумажник на дорогу. Это не было случайно. Совсем нет. Он действовал преднамеренно и обдуманно, как во время шахматной игры. Он отступал от нее, словно ожидал удара молнии.

Вторая: на вопрос Райсевика наконец появился ответ. От него у Лены по спине пробежал холодок.

«Он пытается меня отвлечь».

Теперь она стояла спиной к припаркованному грузовику, на котором было написано: «УКУС ЗМЕИ». Пришлось повернуться, потому что Райсевик ввел небольшую перестановку. «Он отвлекает мое внимание!» Теперь она не видела кабину с затененными стеклами и не смела повернуться, потому что тогда, возможно, лишится единственного имеющегося у нее преимущества. «Он отвлекает мое внимание!» Он не должен узнать, что она все поняла: его рассказ про романтические отношения – это хитрость и отвлекающий манер. И еще в эти минуты она чувствовала, как по шее сзади бегут мурашки, она поняла: на нее навели прицел.

«Он, черт побери, пытается меня отвлечь».

Глядя на Райсевика, Лена задержала дыхание. Казалось, воздух распирал ей грудь, пытаясь вырваться наружу. Она держала бумажник в левой руке, «Беретту» – в правой. Она боялась выдохнуть. Боялась пошевелиться.

«Он отвлекает меня, чтобы его приятель в грузовике мог меня пристрелить».