Смерть на Ниле. Причуда мертвеца

— Не забывайте, мисс Оттерборн, — сказал Рейс, — что мисс Ван Шуйлер готова присягнуть, что отчетливо видела ваше лицо — была луна.

Розали снова рассмеялась:

— Готова присягнуть? Пусть очки сначала протрет. Она не меня видела. — Розали помолчала. — Могу я теперь идти?

Рейс кивнул, и Розали Оттерборн вышла.

Мужчины обменялись взглядами. Рейс закурил.

— Вот так. Полное противоречие. Кому же верить?

Пуаро покачал головой:

— Я подозреваю, что ни та ни другая не говорят всей правды.

— Проклятая наша работа, — сокрушенно сказал Рейс. — Бывает, люди утаивают правду по глупейшей причине. Что делаем дальше? Продолжаем с пассажирами?

— Я полагаю — да. Всегда полезно придерживаться порядка и системы.

Рейс кивнул.

За дочерью последовала миссис Оттерборн в пестром батиковом размахае. Она подтвердила заявление Розали о том, что обе легли около одиннадцати. Сама она ничего примечательного ночью не слышала. Она не могла сказать наверняка, выходила ночью Розали или не выходила. Относительно же убийства она обнаружила желание поговорить подробнее.

— Crime passionnel?[81] — воскликнула она. — Первобытный инстинкт — убить! — об руку с половым инстинктом. Эта Жаклин, в чьих жилах течет жаркая, наполовину романская кровь, повинуясь глухому позыву естества, прокрадывается с револьвером в руке...

— Жаклин де Бельфор не убивала мадам Дойл. Это мы знаем наверное. Это доказано, — объяснил Пуаро.

— Тогда — ее муж, — отразила удар миссис Оттерборн. — Жажда крови и половой инстинкт — вот вам и преступление на сексуальной почве. Известна масса случаев.

— Мистеру Дойлу прострелили ногу, он не мог передвигаться, у него задета кость, — объяснил полковник Рейс. — Доктор Бесснер провел с ним всю ночь.

Миссис Оттерборн приуныла. Ее мысль, не сдаваясь, искала дальше.

— Ну конечно! — сказала она. — Какая я глупая. Это мисс Бауэрз.

— Мисс Бауэрз?

— Ну естественно! Психологически это совершенно ясно. Репрессия! Подавленная девственность. А тут, как красная тряпка, эти страстно любящие друг друга молодожены. Она, конечно, она! Известный тип: сексуально непривлекательная, закоснело порядочная. В моей книге «Бесплодная лоза»...

Полковник Рейс деликатно прервал:

— Вы очень помогли нам своими догадками, миссис Оттерборн. Нас торопят другие дела. Весьма вам признательны.

Он вежливо проводил ее до двери и вернулся, вытирая пот со лба.

— Какая же противная женщина! Бр-р! Как это на нее никто еще не поднял руку?

— Это никогда не поздно, — успокоил его Пуаро.

— Тут был бы хоть какой-то смысл. Кто у нас остался? Пеннингтон — его прибережем на закуску, я считаю. Рикетти, Фергюсон.

Синьор Рикетти был говорлив и возбужден.

— Какой ужас, какая низость — такая молодая, такая красивая — поистине бесчеловечное преступление!

Синьор Рикетти выразительно вздымал руки.

Он без запинки ответил на все вопросы. Он лег рано — очень рано. Фактически сразу после ужина. Немного почитал — очень интересная, совсем свежая брошюра «Prahistorische Forschung in Kleinasien»[82], бросает совершенно новый свет на гончарное дело в Анатолийских предгорьях[83].

Не было одиннадцати, когда он выключил свет. Нет, выстрела он не слышал. И звука хлопнувшей пробки — тоже. Единственное, что он слышал, но это позже, глубокой ночью, — он слышал всплеск, большой всплеск — прямо у него под иллюминатором.

— Ваша каюта на нижней палубе по правому борту — так?

— Да-да. Большой такой всплеск. — Он показал руками.

— Вы можете сказать, в какое время это было?

Синьор Рикетти задумался.

— Я уже спал — час, два, три? Наверное, два часа я спал.

— Минут десять второго подойдет?

— Да, очень может быть. Ах, какое ужасное преступление — какое бесчеловечное... Такая очаровательная женщина...

Размахивая руками, синьор Рикетти ушел.

Рейс взглянул на Пуаро. Тот выразительно поднял брови, пожал плечами. Перешли к следующему: мистер Фергюсон.

С ним, нахально развалившимся в кресле, было нелегко.

— Шуму-то! — ухмыльнулся он. — А что, собственно, произошло? Баба с возу...

Рейс холодно сказал:

— Нельзя ли получить отчет о ваших действиях вчера вечером, мистер Фергюсон?

— Не считаю нужным отчитываться перед вами, но — извольте. Убивал время. Ходил на берег с мисс Робсон. Когда она вернулась на пароход, убивал время в одиночестве. Потом вернулся к себе и около полуночи улегся.

— Ваша каюта на нижней палубе по правому борту?

— Да. До чистой публики не поднялся.

— Вы слышали выстрел? Он мог прозвучать как хлопнувшая пробка.

Фергюсон задумался.

— Что-то такое слышал... Не вспомню — когда, но я еще не спал. Вообще наверху еще толокся народ, бегали по палубе.

— Это, вероятно, был переполох после выстрела мисс де Бельфор. Другого выстрела не слышали?

Фергюсон отрицательно качнул головой.

— Всплеска не слышали?

— Всплеска? Пожалуй, да — был всплеск. Хотя наверху был такой гвалт, что точно не скажу.

— Вы выходили ночью из каюты?

Фергюсон ухмыльнулся:

— Не выходил. И самое обидное — непричастен к благому делу.

— Полно, полно, не ребячьтесь, мистер Фергюсон.

В ответ молодой человек вспылил:

— Почему я не должен говорить, что думаю? Я верю в насилие.