Смерть на Параде Победы

Еще пассив — ни в Марьиной Роще, в которой так долго и тщательно искали, ни по адресам «Ар… и так далее, дом три, квартира пять» в Москве и ближнем Подмосковье так ничего и никого не нашли. Ничего, в смысле, номер газеты «Правда» за тринадцатое июня нигде не пропадал. С автобазой в Арбузовском переулке тоже вышла пустышка. В понедельник утром в МУР позвонила директорская секретарша Прасковья Васильевна и сообщила, что «Правду» от тринадцатого июня взяла секретарь комитета комсомола Демидова.

— Вы понимаете, она заходила, когда меня не было, — смущенно бубнила в трубку Прасковья Васильевна, хотя бы приблизительно представлявшая, сколько хлопот доставила втихаря взятая газета сотрудникам МУРа. — Там была статья про водителей Ладоги, а Валентина как раз готовит доклад по этой теме. Я ее так ругала, так ругала… Вы даже представить себе не можете, как я ее ругала… Как можно брать без спроса и забывать вернуть? Теперь я подшиваю все газеты сразу же, как только Евгений Владимирович прочтет, так и подшиваю…

За газетой съездил Семенцов. Привез номер от тринадцатого июня, на котором была карандашная пометка «АР 3/5». Только карандаш побледнее, буквы немного мельче, и если рядом положить обе газеты да приглядеться, то заметно, что написаны они разной рукой. И между буквами и цифрами на газете с автобазы был небольшой промежуток, а на той, которую бандиты оставили в машине, цифры шли сразу за буквами.

— Надо было не розыски устраивать, а тащить почтальона, который руку свою собственную узнать не может, в МУРе и вызывать почерковеда для срочной экспертизы, — укорил Алтунина майор Гришин.

— А то я не знаю наших экспертов! — резонно возразил Алтунин. — Они по четырем буквам ничего определенного не скажут. Им несколько строчек подавай, на меньшее они не согласны. Ну, притащил бы, ну вызвал бы, ну получил бы заключение, в котором «возможно» на «вероятно» сидело бы и «можно предположить» погоняло бы. И что бы я делал с таким заключением? Подтерся бы и побежал газетку искать.

Гришин вынужден был согласиться, что Алтунин прав.

Фотографию Половинкина разослали по всем райотделам, раздали орудовцам, Управление НКГБ распространило ее среди своих сотрудников… Но возлагать много надежд на то, что Половника узнают на улице, не стоило. Во-первых, фотография была старой, еще довоенной. Во-вторых, внешность изменить до неузнаваемости не трудно — челочку на лоб или, наоборот, побрить голову, усы отпустить, щуриться или, скажем, нижнюю губу выпячивать. Ухищрений столько, что их все сразу и не перечислить… А можно просто отпустить щетину, выпачкать лицо и руки машинным маслом, плеснуть на спецовку пять граммов бензина вместо одеколона, чтобы пахло, и ходить так. Никто не узнает в работяге, идущем на работу или возвращающемся домой, личность, объявленную в розыск. По работе в СМЕРШ Алтунин знал, что внимание привлекают хорошо и опрятно одетые люди, офицеры в высоких чинах и красивые женщины… На бойца в застиранной гимнастерке или на какую-нибудь замарашку с грязным узлом в руках мало кто обращает внимание. На том враг и строит психологический расчет.

Исчезнувшего майора Джилавяна так и не нашли. Ни концов, ни следов. «Ни тела, ни дела, а одна головная боль», как говорит начальник отдела.

Как ни крути, а получалось так, что газета оставалась единственной ниточкой, ведущей к диверсантам. Семенцов, правда, высказал предположение, что бандиты-диверсанты могли оставить газету в машине намеренно, дескать, Половник или кто-то из его сообщников мог купить «Правду» в киоске, сделать на ней пометку карандашом и оставить, чтобы запутать след, направить розыск по ложному пути. Ну, Семенцов он на то и Семенцов, чтобы пороть всякую чушь. Бандиты не могли знать, что им прострелят колесо, а брошенную где-то в городе машину милиция могла бы и не связать с нападением на экспедиторов Геокомитета. Искали бы угонщика. И никогда бы не стал Половник оставлять отпечатки своих пальцев на газете, предназначавшейся сыщикам. Не мальчик, матерый бандит, да еще и особой абверовской выучки. Нет, газета настоящая, настоящий след, не ложный. Только как его взять?

— Я отлучусь на полчасика, Алексей Дмитриевич? — спросил Алтунин после того, как совещание закончилось.

— Куда? — поинтересовался начальник отдела.

Полчасика — странный временной промежуток.

Для какого-то дела мало, для того чтобы сходить в НТО — много.

— Хочется на бульваре с книжкой посидеть, подумать, — честно признался Алтунин. — В отделе не думается, мешают.

— Ты, Алтунин, совсем заработался, — на осунувшемся от усталости лице начальника промелькнуло сочувствие. — Я бы тоже посидел на бульваре с книжкой… Какая книжка-то хоть, интересная?

— Телефонный справочник, — ответил Алтунин. — Не дает мне этот проклятый адрес на газете покоя, Алексей Дмитриевич…

— Полчаса — разрешаю, — коротко сказал начальник и уткнулся в разложенные на его столе бумаги…