Смерть отбрасывает тень

- Прежде всего я хочу еще раз напомнить гражданину Борисову, голосом, не предвещающим ничего хорошего, начал он, - о всей серьезности его положения. Учитывая, что завтра ему будет предоставлено последнее слово, советую ему хорошо подумать над тем, что неосознание своей вины является отягчающим обстоятельством. Опираясь на документы, собранные на предварительном следствии и досконально подтвержденные в ходе судебного разбирательства, я со всей ответственностью утверждаю, что вина Борисова Валентина Владимировича доказана полностью, - он снова осмотрел зал и, удовлетворенный произведенным эффектом, в полнейшей тишине продолжил: Исходя из вышесказанного и учитывая, что в действиях гражданина Борисова Валентина Владимировича в момент совершения преступления содержались признаки садизма и откровенного цинизма, а также ряд других отягощающих вину обстоятельств; что все последующие его действия были направлены на умышленное сокрытие самого преступления, я полностью согласен с квалификациями, вменяемыми ему девяносто третьей, пункты "а", "б" и "в", сто сорок второй и сто восемьдесят первой статьями Уголовного кодекса Украинской эс-эс-эр и настаиваю на применении к гражданину Борисову Валентину Владимировичу исключительной меры наказания - расстрела!

* * *

Дальнейшее Валентин помнил смутно. Будто снова на голову обрушился свинцовый град. Конвойных, шагавших рядом с ним, он видел, как сквозь слой стоялой зеленоватой воды. Когда машина тронулась, муть перед глазами беспорядочно заколыхалась. В дежурной части СИЗО его грубо обыскали и водворили в бокс - промежуточный этап маршрута.

Здесь, постепенно освобождаясь от состояния полубреда, Борисов начал приходить в себя. Муть рассеялась. Он сидел, уставившись в пол, все еще ошарашенный речью прокурора. "Неужели это не сон?.. Невозможно поверить!.. Как такое могло случиться?.. А вдруг это действительно конец?.. Да, конечно же, конец!.. - Валентин застонал, горестно мотая головой. - Теперь никто не спасет... Кому я нужен... Ма-а-мочка, ми-и-иленькая... До чего же все гнусно... Ох-х!.." - почти навзрыд причитал он, но слез не было глухое воспаленное бешенство высушило их.

Смерть как таковая не пугала его. До злополучной речи прокурора он больше всего боялся длительного срока заключения - угнетало сознание, что исчезнет возможность достойно рассчитаться с бывшими друзьями. Ну, а теперь о такой возможности и говорить не приходилось, и это давило пустой безысходностью, бессилием, невозможностью что-либо предпринять.

"Да, надеяться не на что и не на кого... Все против меня... Господи, так бездарно закончить жизнь!.. Прекрасно Леонов все обставил! Грязная сволочь!.. Написать в прокуратуру Союза?.. - мысли суетливо перескакивали с одного на другое. - Нет, вряд ли дойдет моя писулька. Люди Леонова перехватят... Как с Ольгой... Может, в ЦК?.. Тоже мало шансов... Да и передать не через кого... Все сволочи продажные!" - он до боли стиснул ладонями виски и застыл с полуоткрытым ртом, словно изумленно прислушиваясь. Неожиданная мысль, спасительным маячком вспыхнувшая в сознании, заставила его стремительно вскочить.

- Как же раньше-то, раньше не додумался! - почти закричал Борисов. А майор... майор Голиков?.. Он должен... он обязан, сможет помочь. Единственный шанс... Но как с ним встретиться? Что бы такое придумать, чтобы на него выйти... А если... - скрипучий звук открываемой двери остановил его. В боксик ввели еще двух товарищей по несчастью. Их словно нарочно подбирали друг к другу для контраста. Один, лет тридцати, был небольшого роста, вертлявый, щуплый, с черными прямыми, будто мокрыми волосами, спадающими на сильно скошенный лоб. Иссиня-стальная щетина густо пробивалась на его сухощавом лице. Другой - высокий, рыжий, с вьющимися волосами - выглядел старше своего напарника и поплотнее. Одеты оба были неотличимо: в серые мятые брюки и теплые спортивные куртки грязно-голубого цвета.

Валентин предусмотрительно потеснился, новые "собратья", подталкивал один одного, уселись рядом, и начался характерный для таких мест разговор, из которого выяснилось, что оба они проходили по одному делу, то есть, на их языке, назывались подельниками. Суд над ними уже состоялся. И если уж держаться "фени", то. "паровозом" был темноволосый. Оба обвинялись по статье сто сорок второй, часть вторая - разбой. Щуплый, как "паровоз", да еще и имевший не первую судимость, получил "десятку" в ИТК строгого режима, рыжий "схлопотал" десять лет усиленного.

Валентин и сам рассказал о ходе судебного разбирательства по его делу. Предложение прокурора вызвало у "собратьев" возгласы откровенного удивления. Валентин поймал на себе их сочувствующие, пожалуй, даже уважительные взгляды.

- Не дрейфь! - сипло сказал рыжий. - В случае чего кассацию нарисуешь.