Смерть отца

– Что? – вскрикивает Иоанна. – Что ты говоришь?!

– Да, детка. Ты должна проходить мимо флага уверенным шагом, и даже стоять перед домом и смотреть на флаг гордым взглядом. Перед твоей уверенностью и гордостью флаг отступит, а ты будешь сильной, ты будешь победительницей.

Иоанна опускает глаза. Она видит флаг на древке, высокомерно развевающийся на высоте… Высоко… Как Голиаф. А она против дома, маленькая, незаметная, как точка. Не, не как точка. Как Давид. Садовник прав. Он всегда прав. Она должна проходить каждый день мимо флага и…конечно, поднять камень и швырнуть вверх, в этот флаг. Она, конечно, в него не попадет, потому что не умеет швырять так ловко, как, например, Саул. Но если тренироваться каждый день, то научится и когда-нибудь попадет в этот флаг.

– Да, – потряхивает Иоанна решительно головой так, что волосы падают ей на лоб, – я буду проходить мимо флага. Чего это мне убегать от него?

– То-то, – радуется старый садовник. Эсперанто подходит к нему и кладет голову на его колени. За окнами тьма несется по ветру, стуча, как карета колесами. И садовник прислушивается к ветру во тьме. – Как написано в твоей книге? – шепчет Иоанна, не отрывая взгляда от темных окон.

– Привзрак бродит по Европе… – говорит старый садовник.

– Ночью. – Отвечает Иоанна. – Точно, как написано в твоей книге.

– Ночью, и всеми ночами и днями этого года, детка. И не один ветер, безумная пляска привидений, которые все встретились на одной дороге, и это дорога вины.

– Вины?

– Вины, Иоанна. Вчера, в маленьком селе в Силезии четыре хулигана-нациста ворвались в жалкую избушку рабочего-коммуниста, и убили, как хищные звери, двух рабочих, которые сидели за столом и жевали ломти хлеба на ужин. Сегодня все газеты кричат о мести. Завтра встанут эти и отомстят за смерть своих товарищей. Убийство влечет убийство, пока все не становятся виноватыми. Ни один не выйдет безвинным из этой пляски привидений.

В комнате безмолвие. Садовник снова берет в рот трубку, гладит рукой Эсперанто. Иоанна лежит в постели, голова ее погружена в подушку. Напротив кровати, на розовой полке, с плеча бронзового Атласа катится ему на спину земной шар. Иоанна видит эту долгую дорогу вины, о которой говорил садовник, и она кругла, как земной шар, нет у нее начала и нет конца, и сбоку соседствует страна Израиля. Но кто согрешил, идет медленно-медленно по дороге вины, и не дано ему – шагнуть в сторону, на Святую землю. И она, Иоанна, которая грешит всегда, и на ней большие грехи, будет идти медленно-медленно. День за днем, все дни… Сегодня будет завтра, завтра – послезавтра, послезавтра будет вдруг снова вчера. И так она мелкими шажками будет идти по дороге вины…

Слышен стук в дверь. Садовник и Иоанна испуганно замолкают, и только Эсперанто издает короткий лай, словно приглашает стучащего в дверь войти. Глаза Иоанны расширяются. Почти крик вот-вот вырвется из ее рта. В дверях стоит Кетхен с графом-скульптором.

– Иоанна, ты и не думала встретить меня здесь вечером?

Оттокар стоит у кровати девочки, склонив над ней голову.

– Господин граф. Какая неожиданность для нас с Иоанной? – удивлен садовник.

– Я пришел на встречу членов Ассоциации любителей творчества Гете, – объясняет Оттокар, – и услышал, что моя маленькая подруга больна.

– Собрание уже началось? – спрашивает садовник.

– Только началось.

– Пойду, послушаю. Я ведь тоже член Ассоциации поклонников Гете.

– О, нет! Нет!

Иоанна прячет голову в подушку. Оттокар поворачивает ее лицом к себе.

– Смотри на меня, Иоанна.

– Нет, нет! – Иоанна хочет сдержать слезы, но они сами вырываются из глаз.

– Ты немного испугалась вчера, Иоанна? И этот испуг свалил тебя в постель, не так ли? Я прошу у тебя прощения, Иоанна, я не хотел сделать тебе ничего плохого.

Неожиданным движением протягивает Иоанна графу руку со знаками синяков. Глубокая морщина снова возникает между бровей графа.

– Вы так вчера на меня сердились.

– Упаси Бог, Иоанна, – моргает Оттокар, как бы отворачиваясь от чего-то.

– Я не сердился на тебя, – поглаживает Оттокар синяки, – сердился на себя. Когда будешь большой, поймешь – почему.

– Когда я пойму, – с любопытством спрашивает Иоанна, – через сколько лет?

– Через сколько лет? – смеется граф и смотрит на нее оценивающим взглядом. – Ну, может, в шестнадцать лет, или в двадцать один. В любом случае, мы останемся до тех пор друзьями?

Иоанна кивает головой, и молния счастья проскакивает в ее глазах. Вся комната изменилась. Атлас с земным шаром на спине исчез. Глаза Иоанны не отрываются от лица графа, глядящего на нее с большой приветливостью.

– Ты будешь приходить ко мне много раз и я буду тебя рисовать, не так ли, Иоанна?

– Да, но… Минутку, я давно вам хочу что-то показать.

– Показывай.

– Отвернитесь к стене, я одену халат. – Оттокар смеется и поворачивается к стене.

– Идите сюда, – говорит Иоанна и бежит к окну.

Бледный полумесяц стоит прямо над флагом, развернутым на ветру.

– Только недавно я прошел мимо дома тетушки, и не видел, что нацисты уже водрузили флаг.

– Вы… вы прошли и не видели?