Смерть отца

В горле Иоанны застывший ком непролитых слез. Ветер сильно треплет флаг, и на миг пробуждается в ней надежда, что он унесет с собой свастику, как уносит ночные облака. Но ветер замирает, и флаг опускается, продолжая уверенно висеть на древке.

«Кто возьмет меня туда? Кто возьмет меня туда?» – изнывает сердце Иоанны, и глаза ее поглощают безмятежную тьму.

– Ага! – слышен голос за ее спиной. – Больная встала.

Фрида стоит около ее кровати, собираясь перестелить постель.

– Нет! – разражается Иоанна ужасным воплем, что Фрида замирает в испуге.

– Что снова случилось? Что снова с тобой? – складывает она руки на груди.

В мгновение ока Иоанна оказывается рядом с Фридой, и быстрым движением проскальзывает в постель. Книга! Книга Кокса под одеялом.

– Встань! – сердится Фрида. – Встань немедленно. Ты что, думаешь, что мне нечего делать? Дом полон гостей.

– Гости! – выкрикивает радостно Бумба. – Ассоциация отца собралась.

Иоанна лежит на книге, и глаза ее закрыты.

* * *

Встреча Ассоциации любителей Гете – в огромном библиотечном зале, называемом детьми «священным храмом». Под арочным потолком собралось много гостей, и они гуляют между колоннами, сидят за маленькими столиками, погруженные в беседу. У фрески Иисуса поставлен столик для оратора. Секретарь Ассоциации госпожа доктор Гирш листает толстые папки документов ассоциации любителей Гете. Голова ученой госпожи круглой тенью лежит на фреске, между обликом Иисуса и терновником, печально опустившим ветви. В черной рамке, в черном костюме с белым, завернутым вокруг шеи платком, смотрит Гете с одной из стен, обновленных известкой, на общество, собравшееся почтить его память.

Леви приветливо встречает гостей. Кудрявые девицы сегодня играют роль гостеприимных домохозяек и угощают собравшихся. Эдит ушла. Шпац называет имена каждого входящего в зал гостя.

– Доктор Гейзе и…

– Оттокар, – коротко представляет себя скульптор.

Оттокар с удовольствием согласился сопровождать доктора Гейзе в дом Леви. Он жаждал познакомиться с оранжереей, которая взрастила странную девочку Иоанну. С удивлением он обводит взглядом огромный зал, полный книг на бесчисленных полках.

– Минуточку, – говорит Гейнц Эрвину, которого привел на эту встречу. Завтра, рано утром, они вдвоем уезжают в оздоровительную поездку на усадьбу деда. Эрвин заночует в доме Леви.

– Минуточку Эрвин, старый знакомый зашел в зал, пойду поприветствую.

– Добро пожаловать, – протягивает Гейнц руку Оттокару, – последний раз мы виделись, когда юношами вышли стрелять ворон из лука.

– С вашего чердака, – Оттокар жмет руку Гейнцу, – стреляли в сторону сосен в вашем саду.

– И попадали?

– Ни разу.

– Добро пожаловать! – протягивает гостю руку и господин Леви.

– Приятно снова оказаться в вашем доме, – кланяется Оттокар, – с вашей маленькой дочкой я уже встречался при немного странных обстоятельствах.

– Знаю, знаю, – улыбается хозяин гостю, – Иоанна сегодня больна. Иначе бы непременно пришла сюда вас поприветствовать.

– Иоанна больна? – Оттокар удивленно сжимает губы. Он ощущает явную связь между тем, что случилось вчера, и болезнью Иоанны. – Я очень огорчен, буду рад посетить мою маленькую подругу и пожелать ей скорейшего выздоровления.

– Прекрасно, господин граф, – говорит господин Леви, торопясь поприветствовать вошедшего священника Фридриха Лихта.

– Могу я увидеть маленькую Иоанну, – спрашивает Оттокар Гейнца.

– Кетхен, – подзывает служанку Гейнц, – проводи господина к Иоанне.

* * *

В комнате Иоанны сидит старый садовник. Он курит трубку, и комната наполняется густым ароматом табака. Эсперанто лежит на ковре и облизывает свои лапы. Иоанна сидит в постели и с напряжением смотрит в лицо садовника. Садовник пытается улыбкой расшевелить девочку, лицо которой болезненно бледно, добиться хоть какого-то просветления, но все зря. Взгляд темных глаз Иоанны тяжел.

– А Урсула? – спрашивает Иоанна. – Она что, останется в доме и будет прислуживать нацистам?

– Да, детка. Дом и в дальнейшем нуждается в обслуге.

– И она… она будет это делать?!

– Коты привыкают к месту их проживания, и оттуда никуда не уходят, даже если сменяются хозяева. Коты – большие подхалимы.

– Но я же не о котах. Я говорю о Урсуле.

– Детка, об Урсуле нечего и слова добавить. Ни одного слова.

Тихий голос садовника сейчас очень печален. Он посасывает трубку, и большие клубы дыма словно пытаются скрыть эту печаль на его лице. Впервые в этот день чувствует Иоанна, что есть еще боль кроме боли в ее душе.

– Я не смогу больше проходить мимо дома, над которым висит этот флаг. Ты должен открыть мне калитку в саду, и я буду выходить с задней стороны.

– Но, Иоанна, это невозможно. По этой дороге тебе надо будет долго идти до трамвая, чтобы ехать до школы. Слушай меня…

– Нет! Нет! Неважно, что дорога далека. Я буду рано вставать. В темноте выходить из дома. Мимо флага я не пройду. Ни за что!

Руки Иоанны сжимаются в кулаки поверх одеяла, глаза как у хищного животного.

– Гмм… – вздыхает садовник и откладывает трубку. – Слушай, Иоанна, если ты будешь убегать от флага, он будет преследовать тебя в любом месте.