Смерть пахнет сандалом

Польщенный неожиданной честью, ко мне шариком подкатился заправлявший забегаловкой хозяин с улыбкой от уха до уха на сияющем лице. Я опустил голову, взглянул на свою чиновничью форму и понял, что скрыть, кто я такой, мне никак не удастся. Да и будь я и не при форме, кто в уездном городе Гаоми меня не знает? Каждый год в начале марта, в день пробуждения насекомых после зимней спячки, я езжу за город и сам берусь за соху, чтобы поощрить развитие земледелия в наших местах. Каждый год на Праздник Чистого света отправляюсь я за городские стены сажать персиковые и шелковичные деревья. Пятнадцатого числа каждого месяца я за установленным перед местной гимназией столом даю моральные наставления, читаю народу нравоучения, проповедую верность государю, человеколюбие и чувство долга. Я – хороший чиновник, люблю свой народ. Если сложу с себя полномочия и уйду в отставку, то наверняка получу на память очередной почетный зонт с вышитыми на нем именами дарителей…

– Большой начальник удостоил своим посещением наше скромное заведение… – Хозяин говорил с трудом, мучительно подбирая слова. – Чего изволите отведать?

– Две чашки желтого вина и собачью ногу, – буркнул я.

– Простите, начальник, – расстроился хозяин, – у нас собачатины не предлагают, и желтого вина тоже…

– Это почему? С чего это у вас не готовят такие хорошие кушанья?

– Ну… – уклончиво протянул хозяин, а потом решился: – Начальник, возможно, знает, что в этом городе самое лучшее желтое вино и собачатина только у Сунь Мэйнян, мы ей не соперники…

Теплое желтое вино и ароматная собачатина навевают в душе образы былой жизни…

– А что у вас подают?

– Разрешите доложить: у меня предлагается гаоляновая водка двойной выгонки, водка из сорго, лепешки с кунжутом и тушеная говядина в соевом соусе.

– Ну тогда пару лянов гаоляновой, порцию говядины да две горячие лепешки.

– Прошу ваше превосходительство чуть обождать. – И хозяин рысью умчался на кухню.

В управе начальник уезда Гаоми вечно ощущал беспокойство, и только когда вспоминал он о Мэйнян из семьи Сунь, то работа шла прекрасно. Дева та была славная и искусная в любовных делах… Сколько удовольствия мы находили друг в друге, словно толкущиеся в пруду головастики…

Хозяин поставил передо мной водку и мясо, и я, махнув рукой, велел ему отойти. Сегодня я сам налью себе вина. Взялся я за маленький сосуд и наполнил до краев полную зеленую чарку. После первой выпитой чарки на душе стало очень приятно. После второй в голове зашумело. После третьей я глубоко вздохнул, и слезы полились из меня ручьем.

Я пил вино и ел мясо, я ел мясо и пил вино. Я выпил как следует и наелся как подобает. Хозяин записал все на мой счет и пообещал через пару дней прислать человека за деньгами.

– Мы счастливы, что большой начальник смог посетить наше скромное заведение.

Я вышел из ресторанчика, тело казалось невесомым, словно я благодаря этой забегаловке вознесся в заоблачные выси.

6

Утром четвертого дня меня разбудили стражники. С похмелья голова кружилась, вчерашнее уже помнилось смутно, как давно позабытый и неоплаченный за многие годы долг. Покачиваясь, я притащился на плац. Глаза слепил белый свет. В тот день снова выдалась ясная погода. С помоста до меня донесся ровный и слабый стон Сунь Бина. Понятно, еще живой. Сверху бегом спустился десятник посыльных Лю Пу, который с загадочным видом обратился ко мне:

– Барин…

Глянув в ту сторону, куда колыхались губы Лю Пу, я увидел перед зданием театра группу людей странного обличья в яркой одежде. Одни были с напудренными лицами и красными губами, другие – с красными лицами и багровыми ушами, кто-то – синелобый с подкрашенными золотом глазами, кто-то – с лицами, будто бы покрытыми черным лаком. Сердце мое забилось, я вспомнил недавно виденные отряды под водительством Сунь Бина. Неужто остатки его сил снова собрались, чтобы поднять бунт в уездном городе? Я покрылся потом, похмелье разом как рукой сняло. Я лихорадочно отряхнул одежду, поправил шапку и торопливо шагнул вперед.