Смерть по объявлению. Неприятности в клубе «Беллона»

— Нет, не знал! Откуда мне знать что бы то ни было о семье Смейла? Боже милостивый! Мне жутко стыдно, но почему этот тип такой осёл? У него какая-то мания насчет частных школ. Итон, вы же понимаете! Неудивительно, что у такого отца слабоумный ребенок.

Мистер Макалистер был шокирован до глубины души. В нем взыграло его шотландское чувство порядочности.

— Вам должно быть чертовски стыдно, — свирепо произнес он и, отпустив плечо Толбоя, вернулся в их общую с мистером Смейлом комнату, громко хлопнув дверью.

На первый взгляд не очень понятно, какова связь между стычкой мистера Толбоя с мистером Смейлом по поводу крикетного матча и более ранней стычкой мистера Толбоя с мистером Копли. Правда, отдаленную ассоциацию можно проследить, обратившись к самому началу, поскольку ссору Толбоя со Смейлом, возможно, спровоцировало неосмотрительное замечание последнего насчет пятидесяти фунтов Толбоя. Но тот факт особого значения не имел. А вот что оказалось действительно важным, так это то, что, стоило мистеру Макалистеру сделать всеобщим достоянием подробности ссоры Толбоя и Смейла (а сделал он это, как только нашел первого слушателя), — и общественное мнение, которое в случае размолвки Толбоя с Копли склонялось в основном в пользу первого, на сей раз развернулось в противоположную. Весь коллектив агентства разделился на две части, как Красное море, расступившееся, чтобы пропустить народ Моисеев, и каждая воздвигла перед собой неприступную стену. Только мистер Армстронг, мистер Инглби и мистер Бредон, подобно сардоническим галлам, держались обособленно, их мало интересовало происходившее, но они забавлялись, наблюдая за распрей. Даже мисс Митьярд, которая терпеть не могла мистера Копли, невольно испытывала прилив женского сострадания к нему и характеризовала поведение мистера Толбоя как недопустимое. Может, Копли и старый зануда, повсюду сующий свой нос, но он не грубиян, говорила она. Мистер Инглби предположил, что Толбой, скорее всего, не имел в виду того, что сказал Смейлу, на что мисс Митьярд ответила: «Расскажите это своей бабушке» — и тут же добавила, что эта фраза могла бы послужить прекрасным заголовком для рекламы чего-нибудь. Но мистер Инглби возразил: это, мол, уже было.

Мисс Партон, разумеется, была антикоплианкой, которую ничто не могло поколебать, поэтому она улыбалась мистеру Толбою, когда тот заходил в машбюро позаимствовать марку. А вот мисс Росситер, хотя внешне и более язвительная, гордилась тем, что сохраняла взвешенную позицию. В конце концов, говорила она, мистер Копли, вероятно, подразумевал нечто большее, чем пятьдесят фунтов, но если подумать, то ведь именно он вытащил Толбоя и всю остальную группу «Нутракса» из очень неприятной истории. Она считала, что мистер Толбой слишком много о себе думает и не имел никакого права разговаривать с бедным мистером Смейлом подобным образом.

— А кроме того, — добавила она, — мне не нравятся его подружки.

— Подружки? — переспросила мисс Партон.

— Ну, вы знаете, что я не сплетница, — ответила мисс Росситер, — но когда видишь женатого мужчину, выходящего после полуночи из ресторана с некой дамой, очевидно не являющейся его женой…

— Не может быть! — воскликнула мисс Партон.

— Дорогая моя! Я прекрасно рассмотрела ее, невзирая на ее маленькую шляпку с вуалью… Добавьте к этому трехдюймовые каблуки, отделанные стразами… чулки в сеточку и прочее… невероятно дурной вкус.

— Может, это его сестра?

— Да бросьте! А его жена тем временем сидит дома с младенцем? Он меня не видел. Конечно, я никому ничего не скажу, но думаю…

Так оценивали ситуацию машинистки.

Мистер Хэнкин, хоть официально и соблюдал беспристрастность, на самом деле был толбоитом. Его почему-то раздражала пунктуальность и рациональность Копли, при том что сам он был человеком пунктуальным и рациональным. Он подозревал — и это было чистой правдой, — что Копли критикует стиль руководства отделом и не прочь получить свою долю власти. У мистера Копли была привычка приходить к нему с бесконечными предложениями: «Мистер Хэнкин, разве не было бы лучше, если бы?..», «Прошу простить меня, мистер Хэнкин, но не следует ли ужесточить контроль за?..», «Разумеется, я понимаю, что нахожусь здесь в положении подчиненного, но у меня более чем тридцатилетний опыт работы в рекламном бизнесе, и по моему скромному мнению…».