Смерть под колоколом

Толстяк еще заканчивал свою речь, а Ма Жун уже выбросил левую руку вперед, схватил его за правое плечо и, надавив большим пальцем в нужное место, парализовал руку, державшую дубинку. Противник быстро сжал ему левое запястье, чтобы дернуть на себя и ударить в пах. В тот же миг Ма Жун правым локтем изо всей силы двинул в лицо человеку с кинжалом, и негодяй рухнул, хрипло вскрикнув. Затем правый кулак Ма Жуна с размаху врезался в голый живот толстяка, тот выпустил его запястье и упал на землю, согнувшись пополам и задыхаясь.

Ма Жун обернулся, чтобы посмотреть, не следует ли ему снова заняться человеком с кинжалом, и тут кто-то тяжелый повис у него на плечах, и чьи-то сильные руки начали его душить. Ма Жун согнул свою могучую шею, уперся подбородком в руку нового противника, а его пальцы тем временем шарили за спиной. Его левая рука лишь оторвала клок одежды, но правая сомкнулась вокруг чьей-то ноги. Он дернул ее изо всех сил, одновременно рванувшись вправо. Оба упали, но Ма Жун оказался сверху. Всем своим весом он грохнулся на душителя, едва не сломав ему ребра. Злодей разжал руки, и Ма Жун стремительно вскочил, как раз вовремя, чтобы увернуться от кинжала только что поднявшегося парня.

Ма Жун схватил нападавшего за руку, державшую кинжал, вывернул ее, перекинул врага через плечо и, резко наклонившись, швырнул его оземь. Тот врезался в стену и рухнул на пустой кувшин. Во все стороны полетели осколки, и его враг больше не двинулся.

Ма Жун подобрал кинжал и перекинул его через стену. Повернувшись к тем, кто так и сидел в тени, он сказал:

— Наверное, вы находите меня несколько невежливым, братья, но иной раз мне не хватает терпения с теми, кто балуется кинжалами.

Ответом ему было невнятное глухое ворчание.

Толстяк лежал на земле, его то и дело рвало. В промежутках между приступами он стонал и грязно ругался.

Ма Жун поднял его за бороду и сильно толкнул к стене. Тот впечатался в нее с глухим стуком и, едва дыша, сполз на пол, тараща на Ма Жуна глаза.

Через некоторое время он, наконец, обрел способность говорить и спросил хриплым, срывающимся голосом:

— Теперь, когда обмен любезностями, так сказать, завершен, не соблаговолит ли наш любезный брат сообщить нам свое имя и род занятий?

— Меня зовут Жун Бао, — небрежно ответил Ма Жун. — Я честный торговец, продаю свой товар на больших дорогах. Сегодня на рассвете по пути в Пуян я встретил богатого купца. Он скупил все мои товары за тридцать слитков серебра, которые мне тотчас же и вручил. И я поспешил сюда, чтобы поблагодарить богов благовониями.

Его собеседники захихикали, а тот, кто еще недавно пытался его задушить, осведомился, ужинал ли он. Услышав отрицательный ответ Ма Жуна, толстяк подозвал старика, готовившего пирожки с чесноком, и вскоре все угощались ими, сидя вокруг костра.

Толстяка звали Шень Па. Он с гордостью представился главой гильдии нищих Пуяна. Вот уже два года, как он и его товарищи жили во дворе Красного храма. В прошлом святилище процветало, но отчего-то монахи его покинули. После их ухода власти запечатали ворота. По словам Шень Па, место было приятным, спокойным и не слишком удаленным от центра.

Ма Жун признался новым товарищам, что находится в сложном положении. Он спрятал тридцать слитков в надежном месте и хотел бы побыстрее покинуть Пуян, ибо ограбленный им купец, наверное, уже заявил на него. Ему совсем не хотелось таскать в рукаве такое количество серебра. Поэтому он желал бы обменять его на ценный предмет помельче, который можно было бы легко спрятать под одеждой. Он был готов в какой-то степени потерять в этой сделке.

Шень Па важно кивнул.

— Мудрая предосторожность, брат! В этих местах серебро — редкий товар. Нам приходится иметь дело только с медяками. Если нужно обменять серебро на нечто равной стоимости, но меньшего веса, остается золото. Но, честно говоря, нам выпадает шанс держать в руках желтый металл не чаще раза в жизни, если вообще такой шанс выпадает.

Ма Жун согласился с этим, но добавил, что иногда нищему может повезти, и он найдет в дорожной пыли золотое украшение, выпавшее из паланкина богатой женщины.

— Новости о таких находках распространяются быстро, кому, как не главе гильдии нищих знать об этом.

Шень Па задумчиво поскреб живот, соглашаясь, что такое иногда случается.

Заметив, что Шень Па не оживился, говоря о золоте, Ма Жун порылся в своем рукаве, извлек оттуда слиток серебра и подбросил его на ладони так, чтобы на него упал свет факела.

— Когда я прятал свои слитки, — пояснил он, — один оставил при себе на удачу. Не согласитесь ли вы принять его в качестве задатка в счет комиссионных, на которые роль посредника дает вам законное право?

Шень Па с удивительной ловкостью сгреб слиток, и его лицо растянулось в улыбке.

— Я посмотрю, брат, — ответил он, — посмотрю, что смогу для тебя сделать. Возвращайся завтра вечером.

Ма Жун поблагодарил его и, обменявшись несколькими любезными словами со своими новыми друзьями, ушел.