Смерть под Рождество

В доме родителей висела картина Кассата «Пикник на лодках». Странно, почему Хэлфорд вдруг вспомнил сейчас об этом. Между яркими летними красками Кассата и нежным колоритом серого, который миссис Грейсон избрала для своего кабинета, сходства было очень мало. Вернее, почти никакого. И тем не менее он почему-то очень четко вспомнил ту картину.

«А все потому, что я немножко больной (а может быть, даже и не немножко), — раздраженно убеждал себя Хэлфорд. — Зачем я сюда явился? Зачем?» И в самом деле, зачем он пришел? Подспудной целью визита было попытаться вытащить из миссис Грейсон суть, а возможно, и опасность отношений Лизы с Кэти Пру.

На комоде стояла ваза с желтыми яблоками. Миссис Грейсон потянулась, выбрала одно и протерла салфеткой.

— Извините, но, кроме яблок, мне сегодня угостить вас нечем. Я еще не ходила в магазин.

— Не беспокойтесь. Я очень благодарен, что вы согласились встретиться со мной.

Она кивнула и рассеянно начала тереть веко под левой бровью, пока оно не покраснело.

— Смешно, но весь день меня не покидает желание поесть запеканки из риса, овощей и мяса, жареного цыпленка и дрожжевых лепешек. Такую пищу у нас готовят на поминках. Странно, откуда у меня это? Ведь в моей жизни было не так уж много похорон, а я помню. — Гейл на секунду замолкла. — Я не пошла на панихиду по Лизе. Не смогла.

Хэлфорд никак не мог понять эту женщину. Сейчас она казалась вполне открытой, даже откровенной. Или, может быть, это то, что в ее странном мире считалось открытостью?

Хэлфорд понимающе улыбнулся.

— Когда я был подростком, моя мама всегда к визиту дяди готовила ростбиф. Он был братом отца, и никто у нас в семье его не любил. Дядя потерял на войне зубы и пугал нас с сестрой своей вставной челюстью. «Проверял наши рефлексы», как он любил говорить. Мать готовила ростбиф, зная, что есть он его не может. А я до сих пор люблю хорошо прожаренный ростбиф.

Гейл вежливо улыбнулась, но на ее лице промелькнула какая-то тревога. Затем наступила тягостная тишина. Время шло. Хэлфорд вспомнил, что Кэти Пру может скоро проснуться. Он взял чашку и поднес к губам.

— А ваш дедушка воевал?

Этот вопрос, похоже, ее несколько удивил, но ответила она охотно.

— На второй мировой войне, вы имеете в виду? Не знаю… А впрочем, не думаю. — Она коротко рассмеялась. — Я понимаю, возможно, это звучит странно, что не знаю. Но тем не менее это так.

«Особенно, если учесть, что ты историк», — отметил Хэлфорд. Дальше вопросы можно было задавать в двух направлениях, и он не был уверен, какое из этих направлений быстрее приведет к желаемому результату. Наконец решил — учитывая опыт прежних бесед с миссис Грейсон, — что самым лучшим будет плавание вокруг да около.

— Вы были единственным ребенком в семье?

— Да, мне было пять лет, когда умерла мама. Я выросла у бабушки в Атланте, но у меня есть еще три тетки в Джорджии. Поэтому детство я провела, путешествуя от одной к другой. Наш клан на Юге большой и шумный.

— А ваш отец? Он тоже умер?

— Нет. Отец, насколько мне известно, жив, но оставил меня на попечение женщин, а сам где-то затерялся, опять же среди женщин. — Она замолкла, и Хэлфорд заметил, как в ее речи все сильнее начинает проявляться американский акцент. — А впрочем, ведь это вам должно быть известно. У вас же на меня должно быть заведено досье или что-то в этом роде.

Конечно, он знал. Знал, что ее мать двадцати шести лет от роду погибла в автомобильной катастрофе, а отец — художник — после этого больше не женился. Хэлфорд даже знал кое-что и о ее бабушке, бывшей учительнице, которая в начале 80-х годов стала известным на Юге модным декоратором. Но эти факты на дело Лизы Стилвелл свет не проливали.

— Я полагаю, люди всегда считают, что мы знаем о них больше, чем это есть на самом деле. — Он взял салфетку. — По-моему, у вас на Юге слегка поклоняются матриархату.

— Слегка. — Гейл сделала паузу, а потом добавила: — Но это не совсем точно. Я знаю, что есть много историков и социологов, утверждающих обратное: на Юге правит патриархат. Но все-таки миф о матриархате на Юге имеет право на существование.

— Я что-то не совсем понял?

— Нечто похожее произошло после первой мировой войны по всей Америке. Во время войны многие женщины были вынуждены пойти работать. Потом начали возвращаться с фронта мужчины и стали оттеснять женщин назад, на кухни, к кастрюлям, к домашней работе, в сферу низкооплачиваемой, так называемой женской работы. Но некоторые из женщин покинуть отвоеванные позиции отказались. То же самое происходило и раньше, после Гражданской войны на Юге, но, я думаю, тогда это было более ярко выражено. Женщины не хотели терять не только деньги и какую-то власть, они не желали отдавать свободу. Ведь во время Гражданской войны свободу обрели не только рабы…