Смерть под старой ивой. Приступ жадности

А какой красивый город оказался. А Ледовый дворец тот вообще поразил даже москвичей: огромное шестиэтажное здание, сплошные зеркальные стекла. Как будто на улицу Ленина приземлилась летающая тарелка и вывалила посадочный коридор. Попасть внутрь с центрального входа пока не представлялось возможным, ибо он был закрыт: то ли в связи с карантином, то ли потому просто, что в республике снова запретили массовые мероприятия.

Впрочем, служебный вход функционировал, по крайней мере, туда, воровато озираясь, стучались совсем карапузы с бабушками и парни постарше, все с баулами и клюшками. Вахтер отворял им, сканировал опытным глазом и, закончив сканирование (а может, и услышав пароль), впускал.

Посовещавшись, стажеры отправились к ближайшему цветочному ларьку, где приобрели шесть штук суровых башкирских роз, все в колючках и на жирных, толстых стеблях. Потом отправились к служебному входу, громко пререкаясь и делая вид, что идут по хорошо знакомому адресу.

Вахтер, сначала строго настроенный, требовательно осведомился, к кому молодые люди, но, увидев цветы и услышав интимное признание: «Нам бы с Илонкой перетереть», как-то успокоился и понимающе кивнул. В отличие от Хортова и Мартынова, он явно был в курсе, кто такая Илонка.

Блуждали довольно долго, арена внутри оказалась еще больше, чем снаружи, одних ярусов было четыре штуки, не считая множества комнат, сауны, массажного кабинета, помещений для заточки коньков, ресторана, вип-лож и прочего великолепия. Стажеры, отчаявшись сориентироваться по указателям, отправились на шум и попали туда, куда нужно.

Шла то ли раскатка, то ли тренировка. По льду катались все-таки дамы, пусть и разъяренные и накрученные, но в движениях все же проскальзывало изящество, а из-под шлемов нет-нет да мелькали косы и хвосты. Тренер – массивный, плечистый мужик лет сорока пяти – орал матом на всю арену, абсолютно не стесняясь в выражениях, и это работало. Те, кому были адресованы безличные ненормативные призывы, понимали указания с полуслова. Если абстрагироваться от того, что хоккей женский, зрелище было ничего себе, вполне спортивное, динамичное.

Хотя стажеры обратили внимание – точнее, зоркий Стас обратил – на то, что в воротах стояли странные голкиперы, то ли робкие, то ли глухие. Им-то и была адресована львиная доля тренерского мата, но они воспринимали указания туго. Трудно было спрогнозировать, куда на этот раз метнется что одна, что другая девица, но почему-то они всегда бросались в сторону, противоположную движению шайбы. В ворота залетала любая шайба, с любых углов и позиций.

– Интересно, правда, – признал Стас, – эдакие робкие бурые зайчихи. Смотри: пять бросков в створ – пять голов. Совсем неважно с вратарями.

Шурик предположил:

– Может, кого-то с другой позиции переставили? В самом деле, странновато.

Они осмотрелись. Полуосвещенные трибуны пустовали, лишь за одними воротами сидела какая-то белокурая девушка, а над тренерской скамейкой, где бесновался дирижер этого действа, имел место одинокий наблюдатель в синем камуфляже.

– Вон там явно по твою душу, а вот это, видимо, мой клиент, Ватсон, – вполголоса заметил Мартынов, – наверное, мне к нему.

– Интересно, кто это? Отец чей-то? – предположил Хортов.

– Вряд ли, девчонки-то не маленькие.

– Ну на парня-мужа не тянет, староват.

– Ладно, кто бы ни был, сидит один и смотрит игру. Наверное, завсегдатай и все знает. Давай-ка ты вон до той белоснежки, а я вот по этому гному вдарю.

– Осторожно, – предупредил Хортов, – ты уже доударялся, в кабаке с Бессчастным.

– Ладно, ладно, издержки производства. На вот тебе веник, мне-то он ни к чему, – и, отдав товарищу свой букет, Стас сбегал обратно в коридор, вытащил из урны пустой пакет и как ни в чем не бывало пошел, шныряя по рядам как бы в поисках мусора. Он потихоньку приближался к цели, пытаясь представить себе, кто этот человек и как с ним разговаривать.

Насколько можно было видеть, это был плечистый мужик, примерно под пятьдесят лет. Сидит свободно, широко, по-спортивному расставив колени, но на пальце вертит ключ, как заправский таксист. С виду добродушный, спокойный, коротко, на военный манер стриженный, усы. Не торчит в телефоне, а следит за игрой – и за всем, что происходит вокруг. Так, очень скоро Стас почувствовал на себе его взгляд.

«Ничего себе, друг мой, какой у вас широкий кругозор, – подумал Стас. – Вон как цепко смотрите! Неужто просто секьюрити? Вахтер? А ну-ка, проведем разведку боем».

Показательно кряхтя, Стас наклонялся и собирал в пакет существующий и воображаемый мусор, постепенно спускался к арене, держа интересного дядьку с левого фланга. Остановился, как бы переводя дух, достал айфон и принялся делать вид, что ведет съемку.

Прием сработал, его мягко похлопали по плечу:

– Молодой человек, без санкции руководства тренировочный процесс не снимают. Нехорошо.

Стас немедленно спрятал айфон и с готовностью покаялся:

– Что, правда? Простите, я не знал. – Он протянул руку и представился: – Стас. Я тут с сегодняшнего дня.