Смерть под старой ивой. Приступ жадности

– И ты считаешь, что провокация прошла не только потому, что девушки нервные и впечатлительные? – уточнил Гуров.

– Да, у меня на это есть веские причины.

– Например?

– Я исследовал соцсети на предмет упоминания в них этих девиц – двух защитников и одной нападающей – и установил, что имела место массированная провокация, буллинг, причем все началось заблаговременно до игры. Хоккеистки «крылышек» допускали непарламентские высказывания, в том числе о внешности и… простите, груди и ногах соперниц.

Мартынов хмыкнул:

– И что тут не так?

Хортов с сожалением посмотрел на друга, как смотрят на любимого, но слабоумного ребенка:

– А не так тут то, дорогой Станислав Феликсович, что у девушек из «крылышек» в основной массе телефоны кнопочные. Я уже имел честь сообщить тебе и сообщаю теперь господам полковникам: совокупный долг клуба – под шесть лимонов, им зарплату уже полгода не платят. Нет у них Интернета. Все эти аккаунты – полный фейк. Фальшивка.

– Короче говоря, кто-то стравил этих кур, а кто конкретно – бог весть? – резюмировал Крячко.

– Да, именно так. Причем исключительно точно стравил, нажимая на болевые точки. Ну, одна переживает за кривые ноги, другая – за редкие волосы, третья – еще по каким-то причинам рефлексирует, возможно, четвертую парень бросил, – и вот на этом на всем потоптались, да еще в кованых сапогах. И так точно, так в тютельку, как если бы оперировал хорошо знакомый, близкий девушкам человек.

– Хорошо, – кивнул Гуров, – а что с голкипершами? Там-то что нашел противного природе?

Хортов отвернулся, буркнул: «Я сейчас», ушел на перекур, употребил, судя по времени, не менее полпачки и, вернувшись, поведал простую историю бедных Лиз.

Они в самом деле родом из одного села и ничем особым не отличались от своих сельчан до тех пор, пока их случайно не открыл Денис Николаевич Петрушко, тренер «речек» и человек, трудами которого в республике создавался девчоночий хоккей. По-хорошему фанатик, помешанный на идее того, что его родной стороне нужны девчонки на льду, он немедленно понял, что перед ним аж два клада, с высокоскоростной реакцией, при этом тихие, терпеливые, послушные и невероятно работоспособные. Капустина – сирота, Шарафутдинова – старшая из супермногодетной семьи. За эту девчонку тренер, по слухам, даже внес нечто вроде калыма. Заявились они в Уфу с одними чемоданчиками и, поскольку тогда общежитие было на капремонте, около месяца проживали на квартире, оплаченной опять-таки тренером.

Пахали они у него, как лошади, и очень скоро стало понятно, что за этими двумя – будущее. И вот, после игры в Подмосковье, после триумфа Шарафутдинова нежданно-негаданно разражается скандальными постами в Сети. Несмотря на то что в соглашении с клубом есть пункт, прямо запрещающий публично критиковать команду, тренеров, руководство и т. п., она эмоционально, с колоссальным количеством ошибок обвиняет тренерский штаб в неправильных тренировках, прыжках выше головы, «убийствах и насилии» – и, фигурально выражаясь, хлопает дверью.

– Внезапно, – согласился Крячко.

– И где она сейчас? – поинтересовался Гуров.

– В частной клинике, на сохранении. Адрес держат в секрете, но глупенькая девочка, видимо, не знает, как выключать геотаргетинг.

– Ты что, был у нее?

– Нет, не счел нужным, – отрезал Хортов, – и так все понятно.

– Мне лично ничего не понятно, – деликатно вставил Мартынов. – А видел я лишь то, что ее подружка Капустина, дюже беременная, сидела на трибуне, глотая слезы, а Сергеич из уголовно-исправительной системы – или инспекции? – зорко следил за тем, чтобы Николаич – надо полагать, это и есть Петрушко? – держался от нее подальше.

– Да ну такая простая дедукция, сам мог бы догадаться, – устало махнул рукой Шурик. – Попав в город, две бедные Лизы нагуляли по ляльке и не нашли ничего умнее, как свалить грех на тренера.

– Вот сейчас чудовищно, – произнес Гуров серьезно.

– Да, и весьма, – хмуро согласился Хортов, – но, поскольку абсолютно всем известно, что это за человек, немедленно нашлись люди, поручились, внесли залог, адвокат добился меры пресечения, которая позволяет Петрушко продолжать работать – при условии отсутствия контактов с обеими потерпевшими. А эти две постоянно рвутся то ли повиниться, то ли покаяться.

– Вот при чем там Сергеич был. Да, борщ-борщ-борщ… – пробормотал Стас.

– Кто, что? Где, какой борщ? – переспросил Крячко.

– Да я, Станислав Васильевич, цитирую одного умного человека, который сказал, что девкам надо борщ варить, а не по льду с клюшкой елозить.

– В любом случае понятно, что ничего не понятно. Но вообще, ребята, очень качественная работа. Всем огромное спасибо, доложу результаты изысканий руководству. Ну а теперь все свободны аж до завтра, – сказал Гуров, глянув на Шурика, сделал ему знак остаться и достал сигареты.

… – Ну, допустим, Стасы могли и не заметить твои два момента, – мягко начал Лев Иванович, убедившись, что Шурик намерен молчать и дальше, – но мы-то с тобой, Александр Александрович, не лыком шиты и разумы друг друга оскорблять не будем. Где второй момент? Я не услышал отчета об общении с Капустиной.