Смерть под старой ивой. Приступ жадности

– Сергеич. Да я вижу, личность незнакомая, хотя и уже пострадавшая. Где это тебя так? – добродушно осведомился тот, пожимая руку парня.

Стас ничего не ответил, продолжая широко, но смущенно улыбаться.

– Ну ничего, ничего, дела житейские, только все-таки не надо снимать, – повторил Сергеич, – а то Дениска Николаич, как такое видит, из себя выходит. Вишь, как рвет и мечет.

– Дениска Николаич? Это кто? – спросил Стас.

В этот момент темпераментный тренер выдал особенно многоэтажную, цветистую, гибкую и упругую фразу. Сергеич показал большим пальцем в сторону мужчины:

– А вот этот и есть Дениска наш Николаич. Тренер. Видишь, как работает, аж искры летят.

– Да, талантливо, – искренне восхитился Мартынов.

– В целом – добрейшей души человек, мухи не обидит, – как бы извиняя нервного наставника, заметил Сергеич, – да с этими стервами никак иначе не выходит. И весь на нервах, тут не так заговоришь.

– Это да, с женским полом-то работать… я бы вот ни за что не согласился! Ну их, девок этих.

– Согласен. С мальчишками-то проще, и соображают быстрее, и вообще… А эти клюшки, никогда не поймешь, что у них в головах.

Некоторое время помолчали, глядя на тренировку. Причем за это время робкие вратарши пропустили больше шайб, чем было выделено, пришлось извлекать из ворот.

Вдруг Сергеич сказал:

– О, смотри, что творит, стерва.

Проследив, куда показывает новый знакомый, Стас убедился, что речь идет о блондинке, что на трибуне за воротами. Ее одиночество уже нарушил Хортов. Странно, что он, такой красивый и обаятельный, до сих пор не сидит, нашептывая в девичье ушко милые глупости, а все торчит, как лакей типа «кушать подано», склонившись в угодливой позе, держа неврученный букет.

Сергеич с осуждением покачал головой и поцокал:

– Вот есть ли совесть у этих человекообразных? Наворотила дел и приперлась, как будто так и надо. Сидит, слезы глотает – и одновременно хахалей принимает.

– А это кто?

– Это? Лизка.

– Что, та самая? – с придыханием осведомился Мартынов.

– Нет, та в больнице. А эта вон, восседает. Истеричка. – И прибавил непечатно.

Информации становилось все больше, но ясности не прибавлялось.

– Ну, я смотрю, у вас тут весело, – добродушно, тоном рубахи-парня заметил Стас. – Только ведь я тут человек-то новый. Я и телик-то не стал смотреть, когда три-ноль стало, с «крылышками»…

– А, понял тебя, понял, – кивнул Сергеич. – И это правильно. Да, это Лизка Капустина, вратарь.

– Так почему она там, а не в воротах?

– Как это почему, нельзя ей уже. Ей бы на соседней койке со второй Лизкой на сохранении лежать, а она все таскается сюда, как собака побитая. Сказали же – свободна на все четыре стороны. А она опять тут. А я смотри, чтобы ни Дениска к ней не приближался, ни она к нему.

«Увлекательно у них тут, – удивился Стас, – реально “Санта-Барбара”».

– Начиналось-то как хорошо, – задумчиво продолжал Сергеич, – сказка. Хоть глава республики и сказал, что девки борщи должны варить, а не в хоккей играть, но Дениска Николаевич свою линию гнет. Он парень упертый, от своего не отступается. И ведь спонсоров находил, и таланты по всем углам изыскивал, кого сам растил, как капусту. И этих двух Лизок он чуть ли не из овчарни за косы выволок, они из одного аула.

– Две Лизки из аула. С косами.

– Да, Шарафутдинова и Капустина. Деревенские до мозга костей. Откуда их Николаич откопал – не знаю, но вот, приехали сюда что-то около полугода назад, с одними чемоданчиками. Но талантливые, что ты! У Николаича глаз-алмаз на руду. В общем, под его чутким руководством выстрелили, да еще как. Ну ты, наверно, кое-что видел?

Стас кивнул.

– В Дмитрове игру?

Стас хмыкнул.

– Капустина – вон та, белобрысая, что на трибуне хвостом вертит, – тринадцать ударов в створ отразила, у Шарафутдиновой вообще статистика дикая: семьдесят три сейва за три сухих матча. Ну всем хороши. Да вот после Дмитрова все и посыпалось.

– Как это – посыпалось? Выиграли же. Или допинг?

Сергеич лишь рукой махнул:

– Какой там! Им только и допинга надо – противозачатки и глюкозы, для работы мозгов. Да, в целом не совсем и вратарши начали. В конце игры девки наши сцепились пять на пять. Дмитровские пусть и играют похуже, а сумели так повернуть, что у нас минус два защитника и один нападающий. Дисквалифицировали наших на следующую игру.

– Да, история. Что ж они так?

– Истерички, говорю же.

– Ну, с такими-то голкиперами можно вообще без защитников, нет?

– Да как тебе сказать, друг мой. Вратарей-то тоже нет.

– Как это? – не понял Мартынов. – Вон сидит как минимум одна, вторая, говорите, тоже где-то имеется, а в воротах кто?

Осведомленный собеседник хмыкнул:

– Что ты. Это дырки сейчас в воротах, решето. От безысходности. А эти две, – он снова выругался, – в декрет собрались.

– Вот это да. Сразу обе?

– Не то слово! А одна – вот эта, принцесса, – и того хуже. Так-так, это что еще там?

Стас еще соображал, что к чему, а бдительный Сергеич, скинув куртку с плеч, уже птицей взмыл туда, где на трибуне за воротами разыгрывалась драма.