Смерть в конверте

Стоя у подъезда в ночной тишине, Ян с удовольствием вдыхал табачный дым и обдумывал дальнейшие действия. Думал он и по дороге на съемную квартиру, и сидя в одиночестве за столом при желто-красном свете керосиновой лампы. Думал и лежа на жесткой кушетке, кутаясь в тонкое зимнее пальто. И даже во сне ему привиделась тесная кишка с заплесневелыми стенами из красного кирпича…

Утром Бобовник проснулся с больной головой, но с готовым решением. Ополоснув лицо, он зажег керосинку, поставил чайник. И, подойдя к окну, задумчиво проговорил:

– Без отвлекающей операции не обойтись. Но сперва надо провести еще одну разведку…

Сам того не желая, он часто вворачивал в речь армейские термины. Это раздражало и новых товарищей, и его самого. Он злился, но ничего поделать не мог: привычка раз за разом брала верх. Однако сейчас Бобовнику было не до фигур речи. Некрасиво выпятив нижнюю губу, он тщательно перебирал в памяти тех, кто мог бы ему помочь реализовать задумку.

Заварив чаю, с куском черствого хлеба он уселся за стол, молча, глядя в одну точку, покончил с завтраком. Достал из пачки последнюю папиросу, закурил…

Картина вырисовывалась бледная. В анналах его памяти хранилось лишь прозвище спеца по взлому непростых замков и парочка наколок на известных бандитских главарей.

– К главарям запросто не подкатишь, – резонно заметил Бобовник, туша о торец столешницы окурок. – Значит, надо идти на поклон к Фоме-сандалю. А что? Приплачу маленько и попрошу свести с нужным человеком…

* * *

Пробыв под надзором военного врача более двух суток, Анатолий Студеный оклемался и вернулся к исполнению обязанностей начальника штаба отряда. Ходил он отныне медленно, старательно избегая нагрузок и резких движений. Чаще всего его можно было застать сидящим на пеньке возле землянки, где он наблюдал партизанскую жизнь или колдовал над топографической картой.

Отрядный военврач строго-настрого запретил Студеному курить и лазить по горам. По этой причине Гаврилову пришлось пораскинуть мозгами, кого назначить связным вместо старого боевого товарища. Самой первой вызвалась его заменить Лоскутова.

– Кому же, как не мне, Николай Степанович? – горячилась она, уговаривая командира. – Я заочно знаю человека в Бахчи-Эли. Знаю расположение улиц в селе, знаю, где происходят встречи!

– Заочно она знает. Заочно и я с ним знаком, да только в глаза ни разу не видывал, – усмехался тот в седые усы. – Связного мы подберем. А вот ежели с тобой беда какая приключится, кого шифровальщиком заместо тебя поставить? Об этом ты подумала?

– Подумала, – упрямилась Екатерина.

– И кого же?

– Новенького. Связиста.

– Младшего лейтенанта? Того, что с группой сержанта Луфиренко прибился?

– Его. Он и шифрование на ускоренных курсах изучал. Сам недавно признался.

Гаврилов нахмурил брови, задумался. Но мысли его были не о просьбе Лоскутовой, а о новичке-связисте.

– Ступай, Катерина, – строго сказал он. – Мы с начальником штаба подберем кандидатуру без твоих советов.

Покончив с делами, Гаврилов нашел Студеного и поинтересовался, какого он мнения о Бобовнике.

– Замкнутый какой-то. Скрытный, – признался старый боевой товарищ.

– Да нам-то что с того, Анатолий? Может, характер у него такой с детства. А для дела это даже хорошо, что молчаливый. Ты же понимаешь, к чему я клоню.

– Понимаю: замену мне подыскиваешь.

– Точно.

Студеный отложил карту, снял очки в древней переломанной оправе и развел руками:

– Отправлял я его вниз по склонам с разведчиками. Со мной разок он смотался к Бахчи-Эли. Вроде нормальный, никаких странностей не приметили. А на самом деле… кто ж его знает? В душу ведь к человеку с лучиной не заглянешь.

– Это верно, – вздохнул Гаврилов. – Давай-ка проверим его еще разок и тогда уж примем решение.

На следующий день Бобовник снова отправился в рейд по южным склонам Крымских гор. В этот раз ему поручили ответственное дело – прикрывать группу с тыла. Задача не была для него новой. Когда бойцы сержанта Луфиренко бродили по старокрымским лесам, он неплохо справлялся с похожим заданием.

Справился и сейчас. Но не потому, что слыл хорошим воякой, а потому, что боялся за собственную жизнь.

Отоспавшись после рейда, Бобовник пришел по вызову в штабную палатку. Гаврилов со свойственной ему прямотой безо всяких вступлений предложил ему «опасную, но очень важную работу».

Ян насторожился. Память моментально воспроизвела холодный октябрьский денек, когда на лекцию в Московский институт народного хозяйства пожаловали полковник с майором в сопровождении четырех красноармейцев. В тот злополучный день Бобовник принял ошибочное решение отсидеться за партой на ускоренных курсах командиров Красной армии. «Как бы снова не прогадать», – подумал он, приготовившись выслушать предложение командира.

– Не пора ли тебе, сынок, взяться за настоящее дело? – начал Гаврилов.

«Сынок» развел руками:

– Так я вроде при деле. И в разведку хожу, и в ночных дозорах дежурю, и начальника штаба к селу сопровождал. Ну и Григоровичу кое в чем помогаю.