Смерть в конверте

– Все так, – согласился Гаврилов. – Только приемниками, радиостанциями и антеннами Леня Григорович и один исправно занимался, помощник ему вроде как ни к чему. А ты бы мог пойти в связные. Как ты на это смотришь?

Бобовник побледнел. «Связным? Из спокойного и безопасного лагеря регулярно мотаться в гости к фрицам? В самое логово!»

Командир отряда предугадал такую реакцию и кивнул на сидевшего в темном углу землянки Студеного:

– Анатолий Акимович хаживал и, как видишь, целехонький. Сердечко подвело – это да. Но в том возраст виноват. А ты молодой, крепкий, тебе раз в недельку сбегать под горку и вернуться – раз плюнуть…

Командир продолжал распинаться, расписывая «несложную работу» связного. Бобовник слушал вполуха и осторожно косился на Студеного. «Конечно, чего ему было не таскаться в село, где полно фрицев, – рассуждал он, – старый, немощный, с лишним весом. Вся голова седая. Одевался перед выходом из лагеря в крестьянское. За версту было видать, что гражданский и к тому же больной. Кто такого остановит? Ни одному немецкому патрульному и в голову не придет, что он из партизан!..»

И снова прозорливый Гаврилов уловил ход его мыслей.

– Подберем тебе подходящую одежонку, волосы у тебя уже отросли, – сказал он так, словно вопрос был уже решен. И уверенно добавил: – И документик из местной комендатуры на всякий случай справим. Есть у нас несколько настоящих бланков. Ну что, согласный?

Бобовник хотел было отказаться, сославшись на свою одышку. Он и вправду не мог похвастаться хорошей физической формой и начинал задыхаться даже при быстрой ходьбе, не говоря уж о беге или подъеме в гору. Но тут в разговор вступил Студеный и коснулся весьма важного для молодого человека вопроса.

– Ты опять же не забывай о положении. Связной у нас – завсегда на особом счету. Тут тебе и уважение, и почет, – сказал он так, будто посвящал Яна в особую тайну.

Гаврилов поддержал товарища:

– Что верно, то верно! Связных на фронте берегут пуще докторов и поваров, а потому никаких тебе рейдов по долинам и по взгорьям или дежурств в ночных дозорах. Спустился в Бахчи-Эли, переговорил с нашим человеком, вернулся, доложил результаты и отдыхай до следующей ходки.

Именно «положение» и «особый счет» зацепили самолюбие Бобовника. Уж больно ему хотелось стать вровень с Екатериной Лоскутовой и добиться от нее долгожданного расположения. Переваривая обещание начальства, он вдруг почуял родившийся из ничего шанс.

«А почему бы не попробовать? – задумался он. – Мы с ней родом из Москвы, оба – командиры Красной армии с кубарями в петлицах, оба окончили ускоренные курсы. Только она – шифровальщик, а я пока никто. Рядовой боец партизанского отряда. А если стану связным, то…»

– Согласен, – твердо проговорил он. – Только мне бы для начала с провожатым в село прогуляться. Ну, чтобы… чувствовать себя поуверенней.

– Это можно, – заулыбались командир с начштаба. – Это мы обеспечим…

* * *

Ближайшей ночью Бобовник спустился с дружками в коллектор еще раз. Теперь они прошвырнулись по кишке с юго-восточной стороны и выяснили, что и с юга ближайшая к Кремлю решетка охраняется вооруженным постом. А через несколько минут их путешествие по подземному царству едва не закончилось полным провалом – шедший первым Ян вовремя заметил далеко впереди пляшущий луч света. Он тут же развернул шайку назад и дал команду рвать когти.

Затаившись в узком ответвлении, они увидели, как по коллектору прошли шесть вооруженных автоматами милиционеров. «Ого! – ужаснулся Бобовник, – значит, они патрулируют тоннели! Худо дело. Худо…»

Это еще раз убедило его в том, что без помощи не обойтись. И он отправился к Фоме-сандалю.

В отличие от скрывавшихся по надежным «малинам» известных воров и главарей банд, медвежатники, слесари, громилы, шныпари и прочие взломщики никуда особенно не прятались. Уголовке окрутить этих людей удавалось редко, разве что при аресте с поличным. Работа взломщиков была скорой и чистой. Пригласили, пришел с инструментом, поработал с четверть часа и откланялся. Через день-другой навещает нарочный с долей и с самыми наилучшими пожеланиями от братков-налетчиков. И даже если тех налетчиков вскорости хомутал угрозыск, то слесарей-медвежатников они по традиции не сдавали. Специалисты по взлому ценились очень высоко, в криминальном мире их берегли.

Как и в прошлый раз, Бобовник без особого труда отыскал Фому-сандаля. Преподнеся медвежатнику гостинец в виде пол-литры водки и пятидесяти червонцев, он попросил дать координаты Борьки Бутовского. С задиристым и шебутным Борькой он несколько раз пересекался до войны, учась в старших классах школы. Тогда Бутовский еще не был известным бандитом; он плохо учился, а позже и вовсе забросил учебу. Нигде не работал, сдружился с такими же шалопаями, отнимал мелочь у пацанвы, обчищал пьяных и в конце концов загремел по этапу. Больше Ян его не встречал, но, приехав в послевоенную Москву, из головы эту известную в криминальном мире фигуру не выпускал: «Авось пригодится».

Выслушав незваного гостя, Фома поморщился и неохотно выдавил: