Смерть в облаках

Впрочем, еще достаточно времени, чтобы успеть подумать. Сначала нужно с ним встретиться — понять, что ему известно…

Она подошла к письменному столу и быстро написала крупным неровным почерком:

«Графиня Хорбери приветствует мистера Джона Робинсона и согласна встретиться с ним по его просьбе завтра в одиннадцать утра…»

— Ну как, сойдет? — спросил Норман.

Он слегка смутился под пристальным, полным ужаса взглядом Пуаро.

— Боже мой, — воскликнул Эркюль Пуаро, — в какой комедии вы собираетесь играть?

Норман Гейл смутился еще сильнее:

— Вы сказали, что небольшая маскировка не помешает, — пробормотал он.

Пуаро вздохнул, затем взял молодого человека под руку и подвел его к зеркалу.

— Посмотрите на себя, — сказал он. — Больше я вас ни о чем не прошу, только посмотрите на себя! Кто вы, по-вашему, — Санта Клаус, наряженный на потеху детям? Нет, я согласен, борода у вас не белая, нет, она черная — в самый раз для злодея. Но какая борода — невероятная борода, бросающая вызов небесам! Дешевая борода, друг мой, и весьма несовершенно, по-дилетантски приделанная! А брови! У вас, вероятно, маниакальное пристрастие к фальшивым волосам? Резиновым клеем от них несет за несколько ярдов, и если вы думаете, что кто-нибудь не догадается, что у вас на зуб приклеен кусок липкого пластыря, то вы заблуждаетесь. Друг мой, это не ваш metier[35], определенно нет, в артисты вы не годитесь.

— Я довольно долго играл в свое время в любительских театрах, — обиженно возразил Гейл.

— С трудом могу в это поверить. В любом случае я полагаю, что они не потворствовали вашему стремлению реализовать оригинальные идеи в области грима. Даже при свете рампы ваша внешность будет весьма неубедительной. А на Гроссвенор-сквер, при дневном свете…

И Пуаро, не закончив фразы, красноречиво пожал плечами.

— Нет, mon ami, — сказал он, — вы ведь шантажист, а не комедиант. Я хочу, чтобы ее светлость испугалась, а не померла от смеха при виде вас. Я понимаю, что мои слова вас задевают. Мне очень жаль, но в данный момент я вынужден сказать вам правду. Возьмите вот это и это. — И он поставил перед ним несколько баночек. — Пойдите в ванную, и давайте положим конец тому, что у вас в стране называют… э-э… фиглярничеством.

Сокрушенный Норман Гейл молча повиновался. Когда через четверть часа он вышел из ванной, красный от смущения, Пуаро одобрительно кивнул:

— Tres bien[36]. Фарс кончился. Начинается серьезное дело. Я позволю вам приклеить небольшие усы. Только, если вы не возражаете, я сам приклею их вам. Вот так… а теперь сделаем вам пробор по-другому — так. Этого вполне достаточно. А теперь позвольте мне убедиться, что вы помните хотя бы в общих чертах слова своей роли.

Он внимательно его выслушал, затем кивнул:

— Ну что, неплохо. En avant[37]! И желаю вам удачи.

— Искренне надеюсь на это. Вероятно, я столкнусь там с разъяренным мужем и парой полисменов.

Пуаро успокаивал его:

— Не беспокойтесь. Все должно пройти абсолютно гладко.

— Это вы так считаете, — строптиво пробормотал Норман.

Совершенно упав духом, он отправился выполнять свою неприятную миссию.

На Гроссвенор-сквер его провели в небольшую комнатку на втором этаже. Через несколько минут туда вошла леди Хорбери.

Норман попытался взять себя в руки. Он не должен был, ни в коем случае не должен был дать ей понять, что занимается непривычным для себя делом.

— Мистер Робинсон? — спросила Сисели.

— К вашим услугам, — сказал Норман и поклонился.

«Черт бы все это побрал, ну точь-в-точь приказчик в лавке, — подумал он с неудовольствием. — Это от страха».

— Я получила ваше письмо, — сказала Сисели.

Норман взял себя в руки. «Старый дурак сказал, что я не смог бы играть в театре», — подумал он, ухмыльнувшись про себя.

А вслух он произнес довольно нагло:

— Ага, ну и как, леди Хорбери?

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Ну, ну, будет вам. Может, нам лучше сразу обсудить детали? Всем известно, насколько приятным может быть… э-э, ну, назовем это уик-энд на берегу моря, да мужья редко такое позволяют. Я полагаю, леди Хорбери, вам прекрасно известно, какие именно улики могут быть предъявлены. Прекрасная женщина эта старуха Жизель. У нее товар всегда отменный. Показания гостиничной прислуги и так далее — все просто великолепно. Вопрос теперь в том, кому это нужно больше — вам или лорду Хорбери? Вот в чем вопрос.

Леди Хорбери била дрожь.

— Я продавец, — сказал Норман, и его речь становилась все более грубой по мере того, как он входил в роль мистера Робинсона. — А будете ли вы покупателем? Вот в чем вопрос.

— Как к вам попали эти… сведения?

— В данный момент, леди Хорбери, это не имеет никакого значения. Они у меня есть, и это главное.

— Я вам не верю. Покажите их мне.

— О нет, — Норман покачал головой, криво ухмыльнувшись, — с собой я ничего не принес. Не считайте меня идиотом. Если мы с вами договоримся, тогда другое дело. Я покажу вам документы перед тем, как вы передадите мне деньги. Все честно и открыто.