Смерть в партере

Вот оно как! Тут многое тогда встаёт на свои места, а у корейцев появляется практически «алиби»: если они деньги уже отдали, то зачем убивать-то??? А Александр Карлович, вторя Догонину, стал меня пламенно убеждать в их невиновности: «И конечно, можете вы считать, что Леонид меня дурит. Но я ему верю, что не убивали они этого шантажиста. Тем более — в театре, при всём честном народе! Мы тут с ним на днях немного выпивали и, уж поверьте мне, только про это и говорили. И нет у меня никаких сомнений, что он здесь ни при чём, и прекрасно я понимаю причины его страхов и поступков, так скажем, вам неприятных — через два дня может появиться мотив для убийства, и какой! И он станет одним из главных подозреваемых…»

Да, под таким прессом можно пойти на что угодно, и теперь совсем всё ясно становилось. Кроме, впрочем, одного, самого интересного: кто же тогда и как Марата-то убил? А в том, что это именно оно, убийство, Карлович, также как и я, не сомневался. Тем более он, в отличие от Догонина, первое заключение читал внимательно, в чём дополнительно мне признался самопроизвольно, хотя и не особо разбирается в таких вещах. Но даже рабочих версий происшедшего у него не имелось, в завершение же рассказа он весьма красноречиво развёл руками…

А себя я дал ему «успокоить», слёзы, сопли вытер в ответ на обещание Александра Карловича ещё раз серьёзно с коллегой поговорить. Но балет в тот день вообще мимо меня прошёл, и я даже не вспомню, кто и как танцевал Ширин и Фархада, — уникальный случай. Сидел я весь спектакль и неистово ворочал мозгами, глядя на сцену невидящим взглядом. И что удивительно, занимало именно расследование всё моё воображение, вытеснив балет! Такое в первый раз со мной случилось, а под финальные оглушительные аплодисменты принципиальное решение и пришло — опять стратегическое.

7

Но это стоило сначала обсудить с напарником, так как решил я поступить весьма концептуально. Впрочем, сначала я собирался изучить, как Марат провёл эти три с небольшим минуты, поэтому, подобрав Сергея на Большой Дмитровке, по дороге ему особо ничего не рассказывал. Машин в это время суток уже мало, и доехали мы минут за пятнадцать, обсуждая меры предосторожности после поступивших угроз. Но всё оказалось «чисто»: Догонин вышел метров за пятьдесят до двора и лично проверил обстановку, лишь потом позвонив мне и разрешив подняться к себе домой. Хотя мне страсть как хотелось быстрее увидеть то, что он добыл!

Однако после битого часа изучения видеоматериалов, полученных за гешефт в десять таки тысяч, стало понятно только, как именно эти минуты Марат провёл, но появился не менее сложный вопрос: с кем это? Покинув театр, он пересёк площадь в сторону фонтана, где на скамейке его ожидали. Человек был в бейсболке и в одежде унисекс — кроссовки, джинсы, джинсовая куртка, бейсболка, так что мы даже не смогли определить пол, лишь рост приблизительно: пониже Марата, который рослый, примерно моего роста, слегка за метр девяносто.

Да и качеством видео оказалось хуже некуда, в силу приличного расстояния до ближайших камер. Фигурки на экране моего старого ноутбука, который я достал с антресолей взамен украденного, получались крошечные, и как мы ни всматривались, и как ни увеличивали, понять смогли только то, что они общались не без жестикуляции, вроде как на нервяке. И что-то запивал Марат из бутылки, либо просто из неё пил, запрокинув голову. А из театра он, как Догоня припоминал, вроде бы без своей тары выходил…

Расстались они без обнимашек, да и при встрече никак друг друга не приветствовали, аудитор отправился обратно под портик Большого, человек же этот, неопознанный, двинулся в сторону «Детского мира» и вскоре потерялся — зашёл он в «слепую зону», перейдя Петровку, и канул…

Майор пустился было в набрасывание версий, но он кое-чего ещё не знал, отчего я его сразу прервал: «Подожди, есть некоторые новые обстоятельства, а здесь теперь всё понятно — явно траванули на площади в антракте. Как именно, и почему он на это сам пошёл — на данный момент не суть важно, дальше разбираться надо. А важнее то, что отравитель, как я думаю, одновременно и его сообщник. Да, да! Тут, как мы и думали, шантаж, причём точно есть, и это как минимум ещё один соучастник!»

Догонина я опять удивил чуть ли не до открытого рта, когда быстренько изложил содержание своей беседы с Александром Карловичем: «Нет, ну тебе прямо звание „Оперативник года“ надо давать, так матёрого эсбэшника расколоть! И уже на сто процентов выходит, что не корейцы его кокнули! Ох, не завидую я этому Леониду Борисовичу — часики у него в голове, должно быть, страшно тикают…».

Я согласился, что жалко его, и даже несмотря на то, как он мне жизнь попортил, квартиру разворотив. А после этого, выдержав приличную паузу, сообщил Сергею, что собираюсь завершить генераловы мучения — отдать ему эту злосчастную флешку. А это и было моё концептуально-стратегическое решение — первая его часть…