Смерть в партере

Остаток вечера я вынужденно провёл с Марго, которая все эти дни выпрашивала и ласк, и информации о ходе «её дела». Про это я был скуп — дело движется, но пока рано о чём-то говорить, зато отыгрался в первом пункте и, что самое главное, сделал то, зачем приехал: расспросил про игорные увлечения покойного супруга и про дедушку. И обе темы вызвали не самые приятные воспоминания у вдовы, которая оказалась не в курсе проигрыша, да и вообще всей этой квартирной истории, однако подтвердила, что азартен был покойный. При этом, по её прикидкам, Марат был и удачлив — чаще выигрывал, нежели спускал. А разок, в самом начале их семейной жизни, он при ней чуть ли не сто тысяч долларов в казино выиграл! Но она не поощряла эту страсть мужа, из-за чего не раз они грызлись прилично.

А с дедушкой и ещё всё сложнее обстояло — он никогда её женой Марата не признавал, так как рассчитывал, что внук из местных исламских невест себе кого подберёт. А на похоронах даже хотел запретить ей присутствовать, и пришлось Марго бучу поднимать, дабы мужа в последний путь проводить. И с ней там вообще никто из родственников не общался — явно дед настращал. Фото — кого ни просила снять на телефон — все отказались делать! Пришлось на поминках, уже в ресторане, официанта попросить, чтобы хоть что-то выложить в соцсетях в трауре, — это особо возмущало голышом валяющуюся в кровати вдову.

Она продолжила возмущаться, когда я объявил ей, что на ночь не останусь, и засобирался: всё, для себя нужное, я у неё выудил. И хотя это-то её возбухание меня совсем не задевало, но Маргарита мне опостылела уже в крайней степени, а добывать нужную информацию через постель сделалось пренеприятным способом. С час я потом дома отмокал в ванной, силясь смыть с себя следы её прикосновений, зарёкшись более с ней спать. Но вот одну мысль из головы так просто было не смыть ничем: ведь если я докажу, что это Диана убила Марата, а пока ведь к этому всё идёт, то её объявят недостойным наследником и имущество отойдёт этой безутешной вдове, как первой в праве наследования…

И эта мысль так и свербела мне в мозжечок, когда на следующий день я ехал на работу к Диане, которая находилась на суточном дежурстве. Пошли мы с ней в кафе напротив больницы, где я не стал продолжать играть в доброго полицейского, а пошёл закручивать гайки, демонстративно выложив на стол полученные без расписки оковы: «Диана, мне очень жаль, что вы утратили моё доверие — вы и солгали, и утаили. Причём солгали крупно — на пятьсот тысяч долларов, которые вы мало того что забрали, так и распорядились в той области, которую утаили. А мы знаем, что и Марат оказался крупно должен, проигравшись в карты, и что на следующий день вы этот долг отдали из этих денег. Более того, нам известно, кто организовал этот возврат и, следовательно, причастен в какой-то степени ко всему происходящему криминалу — ваш родной дед. Вроде как уважаемый человек, и тут такое… Как вы это объясните?»

Догоня, когда я по пути заехал к нему за наручниками, порадовал и с детализацией — всё получилось, и я оказался абсолютно прав! Более того, звонок с казанского номера поступал ещё и днём, и на него Марат ответил, проговорив, впрочем, совсем недолго — меньше минуты. Так что вновь блефовал я поувереннее, и Диана сникла вмиг, паузу перед ответом дав слишком длинную, даже для себя: «Ну, что тут говорить, соврала я вам, и поймали меня, да и недорассказала многого, понимаю, что веры мне нет. Но если готовы вновь меня выслушать, то, делать нечего, теперь всё, как есть, расскажу, а уж верить или не верить — вам решать».

За этим, собственно, я и ехал, но не только, так что услышать дополненную версию согласился, но лишь сухим движением головы. Диана же, вздохнув весьма тяжко, принялась правду-матку таки выкладывать: «Это я от дедушки узнала про его карточный долг, а когда он мне сумму сказал, то я страшно испугалась — за такое же убивают! И хотя дед меня заверил, что до этого точно не дойдёт, — он хорошо знает отца человека, которому брат должен, — я за Марата тряслась. Именно поэтому и согласилась деньги забрать — он мне клятвенно пообещал сразу отдать, а про игру навсегда забыть. Мамой с папой божился. Но не верила я ему ни на грош…»

Глотнув заказанного нами чая, сестра покойного собралась вновь с мыслями и вскоре продолжила: «Знала я прекрасно Марата и нисколько не сомневалась, что он, как только туда придёт и долг отдаст, снова играть сядет! Тем более там денег прилично оставалось — семьдесят пять тысяч долларов у меня дома лежат. И я с дедушкой своими опасениями поделилась, а он тоже так думал — не выдержит, слабый волей он у нас. Был. И мы с ним только один выход нашли — что это я отнесу деньги. Правда, непонятно было сначала, как на это Марата уговорить — он же у нас такой якобы гордый, сам свои проблемы решать должен, а не женщина. А вот когда он мне рассказал, откуда деньги, да попросил их забрать, то всё у меня сложилось — я их ему отдавать не стану, а скажу, что нету их».