Смерть в прямом эфире

Вэл с трудом подавляет дрожь отвращения, которая пробегает по спине.

Мэр вздыхает, сует руки в карманы и продолжает:

– Хотя, полагаю, ты пробыла в программе недостаточно долго, чтобы пообтесать твои острые края и сделать тебя послушной и правильной, как следует юной леди. Нужно было вышвырнуть тебя, когда ты начала вносить изменения, но мы затруднялись сделать это из-за логистических сложностей, да и понаблюдать хотели. Задним умом все крепки. Ну что ж. Послушай, девочка, нам не нужна кассета – только возможность получить обратно передачу. И Господина Волшебника на том месте, где ему и надлежит находиться: во всех домах по всей благословенной стране. Кто-то же должен повернуть ее с того пути, куда она катится, – он кивает – скорее собственным мыслям, чем собеседнице, – и расправляет плечи. – Скажи своим друзьям, что их детей скоро доставят. Так или иначе сегодня соберется круг. Только от тебя зависит, сработает ли всё на этот раз.

«Послушным детям никогда не причинялся вред», – всплывают в памяти слова.

Детям – во множественном числе. Эти подонки пытались возобновить съемки с другими участниками. Очевидно, безуспешно.

– Китти – не единственная, кто погибла, – шепчет Вэл.

– Не всех детей можно спасти, – пожимает плечами мэр. – Печальные реалии жизни. Лучше умереть невинным, чем вырасти запятнанным грехом и сломленным. Тебе так не кажется?

– Нет! – она невольно делает шаг назад, чувствуя физическую потребность отстраниться от слов мерзкого старика и от его верований.

– Что ж, в любом случае ты можешь загладить свою вину. Искупить грехи. Либо дети твоих друзей займут твое место и попытают удачу, чтобы исправить сотворенное тобой. Решай.

Он разворачивается и шагает к своему внедорожнику. Двое прихвостней с винтовками не двигаются, наблюдая за Вэл из-за зеркальных стекол солнечных очков.

Она и сама не помнит, как возвращается к остальным, которые ждут на прежнем месте, и спрашивает:

– Вы все это слышали? – они кивают, хотя по ошарашенным выражениям их лиц и так был ясен ответ. – Согласны, что передача – не просто какая-то детская программа?

Вэл отчасти хочет услышать опровержение, хочет, чтобы хоть один из друзей предложил разумное объяснение либо возразил и вернул к реальности, где действует привычная логика.

Но все лишь отрешенно кивают.

Вэл рассеянно дергает себя за косу. Никаких побегов. Не в этот раз.

Дом приветствует их ласковым касанием ледяного воздуха и удовлетворенным гудением. Внутри царит полумрак, электричество по-прежнему выключено, светится только экран телевизора. Даже не проверяя, Вэл точно знает, что на других этажах дело обстоит так же. Она бросает взгляд в сторону лестницы.

– Нужно выяснить, что именно произошло после того, как я покинула вас. И как именно это получилось. А еще – чем нанесла вред кругу. Однако на кассете ничего подобного нет.

– Ведущая подкаста обещала показать записи съемок, – произносит Маркус, вытаскивая бесполезный телефон и рассматривая фотографию сына.

– Значит, они должны у нее быть, – комментирует Хави, мечась из угла в угол, будто загнанное в клетку животное.

Вэл тревожится, как бы он не натворил глупостей. Вероятно, Айзек думает о том же, потому что он жестом просит Дженни убрать ключи от минивэна. Та сует их в карман.

– Ладно, идем.

Вэл направляется к ступеням и решительно шагает вниз, игнорируя ужас. Несмотря на отсутствие электричества, экран с изображением ведущей работает. Она словно парит в темноте, единственный источник света в кромешном мраке. На несколько секунд накатывает ощущение, что пространство подвала расширяется, раздается в стороны, нарушая законы физики. Затем догоняют друзья и, включив фонарики на телефонах, снова возвращают помещению прежние размеры.

– Какого хрена? – Хави замирает, заметив ведущую. – Она выглядит не так, как раньше.

Та кажется скорее наброском взрослого, нарисованного рукой ребенка. Черты лица смотрятся неправильно: нос слишком маленький, лоб огромный, губы чересчур широко растянуты в стороны, а во рту видно невозможное количество мелких зубов. Это перекошенная, искаженная версия Китти с ее каштановыми хвостиками и карикатурно яркими синими глазами.

– Привет! – щебечет она.

– Прекрати, – голос Дженни дрожит. – Хватит притворяться ею.

– Пытались ли перезапустить передачу до нынешнего момента? – спрашивает Вэл, становясь прямо напротив экрана. – С другими детьми?

– О да! – оживленно кивает ведущая. – Несколько раз.

– Что произошло?

Она утомленно вздыхает и оглядывается через плечо на черную пустоту, а убедившись, что они одни, наклоняется ближе и громко, заговорщически шепчет, как иногда делают дети:

– Оно проголодалось.

Дженни давится и бежит к ступеням. Все терпеливо ждут, пока ее тошнит. Когда же она возвращается, то с трудом может говорить.

– Я не знала об этом. Не знала, что посылали других детей. Думала – искренне, всей душой, – что передача была лучшим временем в нашей жизни. И хотела подарить то же всем остальным ребятишкам. Меня учили, что полученные там уроки – идеал, поэтому…

– Ты не виновата, – заверяет Вэл, а потом оборачивается к экрану.