Смерть в середине лета

Под слепящим осенним солнцем он пересек бульвар Гири, спустился к Пауэлл-стрит, где выстроились в ряд табачные магазины, сувенирные лавки, дешевые ночные клубы, рыбный ресторан, вход в который украшал нос большого парусника, и еще издалека заметил в толпе идущую ему навстречу фигуру.

Несмотря на расстояние, он с первого взгляда признал в ней японку, и не ту, что родилась в Америке, а чистокровную японку, но вовсе не потому, что она носила кимоно. На ней было типичное для города платье консервативного стиля, великолепное манто из серебристой норки, на голове – шляпка, на шее – жемчужное ожерелье. Косметики на лице было совсем мало, в одежде не к чему придраться, но решительная походка смотрелась слегка неестественной, и девочка трех-четырех лет, которую женщина держала за руку, была отчасти как будто подвешена в воздухе за рукав пальто.

– Ах! – воскликнула женщина так громко, что прохожие обернулись посмотреть. Она засеменила мелкими шажками, носки туфель на высоких каблуках почти задрались вверх. – Я сразу тебя узнала. Японца легко распознать даже издали! Всегда ходят так, будто на поясе два меча.

– Да это у тебя такой вид, – ответил Кавасэ, тоже позабыв о приветствии, подобающем при встрече со знакомым, с которым давно не виделись. Ему показалось, что точно выверенное расстояние, отделяющее его от прошлого, по воле случая сократилось.

Наверное, все дело в том, что он за границей. Японская «система мер» давала здесь сбой. Случайная встреча в чужой стране часто приводит к недоразумениям, о которых после приходится сожалеть, ведь очень сложно вернуть общение в привычное русло. Причем это не обязательно случается при встрече мужчины и женщины. Кавасэ доводилось сталкиваться в таких ситуациях и с мужчинами, даже не очень близкими знакомыми.

Женщина, которая за несколько лет освоила заграничную косметику и научилась носить европейскую одежду, поражала, результат буквально ослеплял, но в том, как старательно она припудрилась, проглядывала неуверенность новичка. Западные женщины без стеснения смотрятся в зеркальце на людях и пудрятся, осыпая все вокруг, а на крыльях носа пудра ложится неровно, и это выглядит небрежно. Макияж этой японки выглядел идеально.

Они разговаривали на ходу, выясняя прежде всего, как здесь оказались.

По словам женщины, ее покровитель часто приезжал по внешнеторговым делам в Америку, поэтому оставил ее в Сан-Франциско присматривать за подготовкой к открытию нового японского ресторана. Предполагалось, что в будущем она станет хозяйкой этого ресторана, но, судя по всему, покровитель не собирался насовсем сослать ее в Америку, а хотел дать ей еще и гостиницу где-то в Атами[13]. Такой великодушный, и очень крупная фигура в бизнесе.

Посреди беседы девочка закапризничала, и женщина таким тоном, словно они шли по Гиндзе, предложила:

– Может, выпьем где-нибудь чаю?

Кавасэ был свободен, поэтому сразу согласился; он только не знал, как к ней обращаться. Он не решался называть ее именем, которое она носила среди гейш пять лет назад, – Асака.

2

Кафе ничем не напоминало изысканные заведения на Гиндзе – просто шумное место для быстрого перекуса со стойкой, которая кольцом огромной змеи лежала в центре, и табачно-сувенирным магазинчиком. Втроем они сели у стойки. Кавасэ подхватил дочь Асаки на руки, усадил на высокий стул между ними, так что разговаривать пришлось через ее голову. Девочка молчала; вес теплого тельца остался в руках Кавасэ неясной приятной тяжестью.

Вокруг не было ни одного азиата. Стальная рамка вокруг раздаточного окна то и дело запотевала от пара, но быстро очищалась и отражала белые фартуки проходящих мимо официанток – женщин средних лет с густо наложенным макияжем. Они обменивались короткими фразами с постоянными клиентами, но почти не улыбались.

Блондинка по соседству с Кавасэ заметила:

– Вдова Кларка Гейбла[14] сейчас в Сан-Франциско. Я вчера встретила ее на приеме.

– Вот как? Она, должно быть, уже в годах.

Краем уха прислушиваясь к разговору, Асака спустила с плеч норковое манто, расправила его и обернула вокруг пояса. Только торчащие на затылке волосы указывали на небрежное спокойствие гейши, вернувшейся к порядочному образу жизни. Кавасэ поразила неожиданно темная кожа под зачесанными наверх волосами.

– Нелюбезны, но работают хорошо, – громко сказала Асака, указав взглядом на официанток.

Кавасэ приятно было наблюдать, как Асака быстрым увлеченным взглядом вбирает все, что связано с ее новой работой. Эта женщина всегда была особенно красива, подумал он, когда смог посмотреть на нее, как на далекий пожар.

Асака, радуясь, что говорит на родном языке, болтала без умолку, рассказывала о подготовке к нынешней поездке в Америку.